— Изабелла считала, что единственная вина Ипатии заключалась в том, что она была умнее своих оппонентов-мужчин, — ответил я.
Отец Карлотто улыбнулся:
— Ваша жена была волевой женщиной. Мне бы следовало предложить ей уехать из Египта… Но она находилась на грани истерики, и то, что говорила, было лишено всякого смысла. Теперь я сожалею, что не отнесся к ее словам более серьезно.
— Когда это случилось?
— Примерно за две недели до ее смерти. — Священник сделал ко мне шаг. — Приходите через несколько дней. Посмотрим, что я сумею выяснить. И запомните, мой друг: если вам понадобится убежище, мы сумеем вас спрятать. Мои коптские братья из Вади-эль-Натруна приютят вас на столько, на сколько потребуется. Им уже приходилось оказывать людям такую помощь. Ведь, утратив веру, вы до сих пор католик? А с этой бородой вы не будете выделяться.
Я вгляделся в его открытое лицо, стараясь понять, как много он знает об обстоятельствах смерти Изабеллы. Передо мной стоял человек, отягощенный тайной исповеди и мучимый совестью, что сыграл какую-то роль в гибели человека. Он положил руку мне на плечо.
— Знаете, в жизни случаются такие моменты, когда необходимо просто верить. Помните о моем предложении. — С этими словами он, не выпуская молитвенник, оставил меня одного.
Я стоял рядом с огромным органом, расположенным под витражом, изображающим святую Цецилию. Какой страх погнал Изабеллу исповедоваться священнику? Она время от времени ходила в церковь, но я никогда бы не подумал, что моя жена способна на исповедь. От чего она бежала?
Мои размышления прервал знакомый голос. Он доносился из бокового придела: женщина тихо спрашивала по-английски свечи. Я направился в ту сторону и оказался в алькове с барельефом святой мученицы. У ее ног лежали детские фотографии и небольшие подношения в виде букетиков цветов. Оказалась даже ржавеющая банка пепси. Женщина стояла ко мне спиной, но я тем не менее ее узнал. Она опустилась на колени и положила букетик гардений рядом с другими дарами.
— Святая Сабина, она ведь покровительница детей? Так? — спросил я.
Удивленная Рэйчел Стерн поднялась на ноги.
— Мы знакомы?
Я понял, что представляю собой пугающее зрелище: царапины и синяки постепенно сходили, но все еще украшали лицо жутким узором, борода отросла, волосы взъерошены.
— Рэйчел, это я, Оливер.
Она пришла в себя.
— Оливер, не узнала тебя с такой растительностью на лице. Какой сюрприз!
— Надеюсь, приятный. Извини, что потревожил во время молитвы.
— Тсс… не говори моему раввину. Подношения ради моей сестры — она много лет пытается зачать. Если как следует преклонять колени, святая поможет, хотя, надеюсь, речь идет не о непорочном зачатии — в семье и так достаточно мучеников.