— А может быть, дело обстояло вовсе не так, — ядовито изрёк майор, откидываясь на спинку стула. — Вы — фанат Рябининой, узнали, что она снимается в Дальноморске, приехали сюда, нашли номер, чтобы выказать свои чувства. Она вас отвергла, вы решили её убить.
Я тяжело вздохнул, ощутив комок в горле. Менты другое убийство на меня хотят навесить. А я даже не знаю, сумела ли Милана выжить! Но если нет… То какое это сейчас имеет значение? Я потёр лицо руками, от серьёзного недосыпания, беспокойства за Милану, сводящего с ума, режущего, слепящего света начали слезиться глаза, жутко трещала башка.
— Я не убивал Милану, она вскрыла себе вены, лежала в ванне. Я вытащил её и вызвал скорую, — глухо проговорил я. — Я действительно снимаюсь вместе с ней. Вы меня уже допрашивали по делу Северцева. Это я его труп нашёл в гроте.
— Хватит врать, Верстовский! — заорал майор, кидая с грохотом на стол огромный том, заставив меня подскочить на месте. — Отпираться бессмысленно! Ты сначала убил актёра Григория Северцева, а потом Милану Рябинину. Из ревности! И светит тебе двадцать пять лет, не меньше!
Ну вот, уже серийного маньяка из меня сделали. Сейчас начнут бить, я все подпишу. Я вздрогнул от резкого звонка телефона. Раздражённо схватив трубку, майор буркнул:
— Майор Дмитриенко слушает. Так. Так. Да, он у нас. Я понимаю. Конечно, — с каждый сказанным словом голос звучал все более подобострастно, в конце стал омерзительно елейным.
Он положил трубку, взглянул на меня пристально и холодно произнёс:
— Подпишите протокол, сейчас за вами приедут.
Через полчаса я вышел из здания управления и остановился на крыльце. Солнечный свет резанул воспалённые глаза, я задохнулся от жаркого летнего воздуха. И только через мгновение увидел чёрную Ауди, поджидавшую меня. За рулём сидел Лифшиц, я плюхнулся рядом и спокойно поинтересовался:
— Я уволен?
— С какой стати? — искреннее удивился он.
— Ну, дверь выбил в номере, администратору угрожал.
Лифшиц весело расхохотался.
— Если из-за каждой выбитой двери актёра с роли снимать, тогда работать совсем некому будет. Поехали, тебя на съёмках ждут, — деловито проговорил он. — Сцену ограбления банка снимать будем.
— Какую сцену ограбления? — изумился я. — У меня в сценарии ничего не было!
— Семён дописать успел.
— Послушай, Юра, — как можно спокойнее произнёс я, раздельно произнося каждое слово, чтобы он осознал. — Если через неделю я не вернусь в Москву, меня уволят из журнала, где я работаю десять лет. Мы договаривались всего на пару съёмочных дней, а я торчу здесь две недели.