Она развернулась ко мне и взглянула пристально в глаза. Я видел, как она мучительно пытается осознать мои слова. Поверить в них.
— Почему ты такой небритый, лохматый? — вдруг спросила она.
Её лицо словно посветлело, я ощутил, что Лед между нами стал таять, у меня есть шанс. Я взял стул, сел рядом и весело сказала:
— В тюряге был. Только выпустили утром. Под залог.
— Почему? — с чуть заметной улыбкой спросила она. — Что ты натворил?
— Угрожал администратору гостиницы револьвером. Дверь в твой номер выбил.
— Так это ты меня спас? А как ты понял, что мне плохо?
Я помолчал, собираясь с мыслями, вздохнув, ответил:
— Мне безумно хреново было на душе, я напился до чёртиков, а потом явился призрак Северцева и сказал, что ты умираешь. Я бросился тебя спасать, но понятия не имел, где ты живёшь. Повезло, что подвёз местный житель, хотя пришлось администраторшу попугать. Пойми, Милана, я не хотел тебе это говорить. Меня переклинило. Выпил стакан сока и вдруг приступ страшной головной боли, затрещала башка, словно ведро первача выпил. Все перед глазами перекосилось, навалилось раздражение, злость, ненависть ко всему миру. Потом это все исчезло, но слишком поздно.
— Знаешь, я чувствовала нечто похожее, — проговорила Милана отрешённо. — Мне стало так невыносимо одиноко, тоскливо, показалось, весь мир от меня отвернулся. Душу заполнила кромешная тьма, я подумала — никому не нужна, совсем никому, — добавила она, на глазах задрожали слезинки.
Я наклонился над ней, обнял, ткнулся носом, как кутёнок.
— Прости меня, — глухо сказал я.
Я присел перед кроватью, чтобы наши лица оказались на равной высоте, взглянул в глаза.
— Милана, я точно знаю, тебя кое-кто хочет убить. И он уже сделал две попытки, — твердо сказал я. — Поверь мне, это не пустые угрозы.
Она пригладила мои взлохмаченные волосы, провела по небритой щеке, печально улыбнувшись.
— И что ты все придумываешь, дурачок.
Я нежно поцеловал её руку, с туго забинтованным запястьем, прикасаясь осторожно губами.
— Все, посещение закончено, — послышался из дверей окрик медсестры.
Я вытащил из пакета большого плюшевого пса и положил Милане на кровать.
— Вот, он будет тебя охранять, пока меня нет, — сказал я, подмигнув.
Милана зарылась лицом в мохнатую шерсть, подняла на меня глаза и по-детски счастливо улыбнулась, щеки порозовели, исчезла горестная морщинка у носа.
— Я тебя люблю, малыш, — сказал я, пятясь к двери.
— Я тебя тоже.
Я спустился по ступенькам вниз, ощущая, что жизнь опять стала прекрасна и удивительна. Я готов свернуть горы.
— Ну, поехали, что ли банк грабить, — бросил я удовлетворённо, легко запрыгнув на сидение рядом с Лифшицем.