— Тогда рассмешите меня.
Викки засмеялась:
— Предполагается, что это вы должны меня смешить.
— Тогда давайте смешить друг друга — пять минут, а потом я дам вам спокойно работать.
— Пять минут, — она посмотрела на свои часы.
Фиона ждала, что Викки скажет: «Поехали», а когда она не сделала этого, мысль, что Викки действительно хронометрирует речь врача, испугала ее.
Доктор взглянул на детей, потом поднял длинную тощую руку и подцепил все ее проблемы на свои почти люминесцентные желтые пальцы.
— Год Крысы был жестоким и грубым. Длительные отношения с вашим парнем порвались. Ваш бизнес в Нью-Йорке потерпел крах. Вы вернулись домой и увидели, как ваш брат погиб. Ваши родители расстались. А теперь погиб ваш отец и сами вы серьезно ранены.
Викки смотрела сквозь него.
— Я что-нибудь упустил? — спросил доктор, явно провоцируя ее реакцию.
— Да. Переворот сводит меня с ума. Пять месяцев спустя после этого дня мы с вами, может, будем продолжать этот разговор в Монголии.
— Вы верите в это?
— Чей паспорт у вас на руках?
— Я надеюсь на счастливый отдых на пенсии здесь, на острове Ламма.
— Но все же, чей у вас паспорт — просто на тот случай, если кто-нибудь из китайских бюрократов объявит остров Ламма трудовой колонией?
— Канадский, — ответил он. — Просто потому, что у меня там брат, это кажется мне благоразумным…
— Тогда вы согласитесь, что я, ответственная за судьбу семейного торгового хана, не могу не сходить с ума по поводу того, как не сойти с ума от талантов вершителей переворота.
— Вы подменяете сущность и начало вопроса. Вопрос был: почему от всего случившегося вы не выплакиваете себе глаза?
— Я не плакса, — сказала Викки легко. — Мой отец не одобрял это, и мама тоже. А раз это не одобрялось, это никому не было нужно. Вот я и не плакала.
— Плач — здоровое облегчение боли.
— Но это ничего не меняет.
— Что же тогда делать?
— Идти вперед, — сказала она твердо.
— Виктория, вы беспокоите меня. Это неестественно — не реагировать на такие катастрофические события.
Викки пожала плечами:
— Что вы хотите, чтобы я делала? Сломалась? Я не могу сломаться. Каждое несчастье, о котором вы говорили, — это лишняя причина идти вперед. Кто, черт возьми, будет заниматься делами моей семьи, если не я? Мой умерший брат? Мой умерший отец? Моя пьющая мать? Вы забыли упомянуть о ее беде, между прочим. Кто? Я, больше некому!
— Ваш брат Питер.
— Питер не сможет. Это разговор не для передачи дальше, между прочим, юные леди, — добавила она, строго взглянув в сторону широко раскрывших глаза дочерей Фионы.
— Да, тетя Викки.