— Привет, Викки! Выглядишь прекрасно.
Альфред Цин протянул ей руку, и когда она взяла ее, он наклонился и легонько поцеловал ее в щеку.
Глаза их встретились, и они улыбнулись особенной улыбкой давних любовников.
— Очень жалко Хьюго. Я часто думаю о нем.
— Я получила твои записки, спасибо… Обе.
Альфред послал ей теплую записку, в которой писал, как ему не хватает Хьюго, его доброты, и еще одну — в октябре, когда прошел слух, что ее родители разводятся. А сегодня утром он неожиданно позвонил и попросил разрешения зайти к ней в офис. Викки была в Гонконге уже шесть месяцев и немного обижалась, что он не приходил раньше.
Но почему он должен был приходить?
Она использовала его, и самым некрасивым образом. Не было никакого другого слова, каким можно было бы это назвать, и хотя ей было тогда восемнадцать, а сейчас тридцать два, она по-прежнему чувствовала себя виноватой.
Альфред просил ее выйти за него замуж. У Викки не было намерений выходить замуж за кого-либо, прежде чем она сломает семейную традицию и устроит самостоятельно свою карьеру, — она вовсе не хотела просто заниматься всю жизнь благотворительностью и воспитывать новое поколение сыновей и дочек тайпана.
Но она держала его около себя, чтобы влиять на отца, — в его планы вовсе не входило давать основательное образование дочери, — и добиться от него разрешения учиться в колледже в Нью-Йорке. Ее уловка сработала: мать, как и ожидала Викки, стала протестовать против того, чтобы она вышла замуж за китайца, а отец, сын честолюбивого клерка из Министерства по делам колоний, еще меньше хотел видеть свою дочь замужем за юношей без гроша в кармане, чем слишком образованную дочь. От того, что Альфред не держал на нее зла, Викки не становилось легче.