- О, иес, я ест американец.
- Кем вы работаете? Какая ваша должность?.. Ну, какой пост?
- Пожалуйста, говорите не быстро... Кто вы ест? Кто говорит?
- Вы понимаете по-русски?
- Да-а. Понимаю немного... Ожидайте, я буду звать человек понимает по-русски.
- Но он кто? Советский гражданин?
- Кто советский? Я не понимаю. Пожалуйста...
- Вы поймите, я не хочу говорить, если советский... Позовите военного атташе. У меня очень важная тайна, секрет. Где ваш военный атташе?
- Атташе? Он ест эбсент. Он уходил.
- Когда он вернется? Когда будет на работе?
- О, будет завтра, мэй би сегодня... Час три-четыре.
- А ваш атташе говорит по-русски?
- Кто говорит? О, да... Но мало говорит. Я буду звать переводчик.
- А ваш переводчик кто? Советский? Русский?
- О да, ест русский. Американский русский.
- Послушайте... Послушайте, запишите...
И он снова повторял : "Срочно. Важно! Советский разведчик Коваль; четверг; радиомагазин где-то в Нью-Йорке или, кажется, в Вашингтоне; американский профессор; атомная бомба..."
Голос не старого человека. Высокий баритон. Речь, интонации грамотного, бойкого, но не слишком интеллигентного горожанина. Не москвич, однако и не южанин; Г выговаривал звонко, E звучало "узко". Не северянин не "окал". Не слышалось ни характерных западных (смоленских, белорусских), ни питерских интонаций... Усредненный обезличенный говор российского провинциала, возможно дипломированного, понаторевшего в столице...
Он был причастен к заповедным государственным тайнам и выдавал их нашим злейшим врагам. Его необходимо изобличить, и я должен участвовать в этом.
Прослушали еще два разговора. Новый собеседник - американец - говорил лениво-медлительно и недоверчиво-равнодушно.
- А потшему вы это знаете? А потшему вы эту информацию нам даваете? А что хотите полутшит?.. А потшему я могу думать, что вы говорил правда, а не делал провокейшн?
Тот отвечал натужно. Раз-другой прорывались нотки истерического отчаяния:
- Но это я не могу вам сказать... Поймите же, я очень рискую... Почему вам звоню? А потому что я за мир.
- О, аи си! (Прозвучало едва ли не насмешливо.)
- Так вы же можете все проверить. Я ведь точно говорю: вылетает сегодня, может быть, уже вылетел. А в четверг должен встретиться... Ничего я не прошу. Сейчас не прошу... Когда-нибудь... потом все объясню... Когда-нибудь потом...
(Эти разговоры я воспроизвожу почти буквально. Слушал их тогда снова и снова множество раз; слова, интонации прочно осели в памяти.)
Последняя запись - разговор с канадским посольством. Все тот же надсадный голос просил передать американскому правительству про Коваля, радиомагазин, профессора, атомную бомбу...