Тем вечером я сидела, как на иголках. Уголок моего глаза явственно засек за стеклом неясные очертания черной фигуры, которая тут же скрылась из вида. Нет, я не галлюцинировала, что толку и дальше обманывать себя - кто-то ходил по неуютному, пустынному саду. Невозможно было дольше терпеть и продолжать дожидаться неизвестно чего. Я взяла нож, решительно подошла к центральному окну и... чуть не умерла от ужаса. Тонкое лицо, мертвенно-белое, словно вылепленное из снега, выступило из тени деревьев под мутноватый свет фонаря и припало к стеклу, шевеля чернеющими губами... Некоторое время провозившись, я наконец-то справилась с неподдающейся дверью и впустила нашу домовладелицу Сульвейг.
- Звонок не работает, Наташа. Надо батарейки сменить. Я стучала, стучала, но, видимо, телевизор включен и тебе не слышно.
Наша хозяйка Сульвейг была очень уважаемой дамой в Рисоре, она заведовала ателье по пошиву национальных костюмов. Я обрадовалась, что хоть она зашла, хотя бы и со скрытой целью надзора и контроля за своим недвижимым и движимым имуществом. Мы попили чайку, поговорили о том, о сем, в том числе и о моей многострадальной челюсти, оперированной ее супругом. Затем она изложила суть дела, по которому и пришла. Так как дочь моих домовладелицы и дантиста после своей свадьбы непременно желает вселиться в этот дом, то нас просят выехать ранее обусловленного контрактом срока. Сульвейг позаботилась все организовать наилучшим образом, и новое пристанище для нашей семьи уже было найдено. Предлагался дом соседа на чуть более высоком уступе скалы, но зато с утсиктом (видом) на море в два раза краше нынешнего. Хозяйка очень извинялась за причиненное беспокойство и выражала надежду, что переезд не станет для меня чересчур обременительным делом. Я согласно кивнула, твердо пообещав переехать в предложенный двухнедельный срок, и попросила позволения допользоваться на новом месте детским стулом и кроваткой, в которых некогда сидела и лежала сама маленькая Сульвейг.
Домовладелица согласилась дать взаймы детскую мебель, ласково со мной простилась и на всякий случай оставила координаты рисорского агентства по чистке ковровых покрытий.
Немного поразмыслив над грядущими переменами в моей жизненной ситуации, я нечаянно припомнила, что Сульвейг - родная сестра местного священника. Уж не поделился ли прист со своей сестричкой домыслами Ольгиного мужа про меня? Не в этом ли кроется истинная причина такой внезапной и срочной необходимости моего выезда? Ведь, кажется, ее молодые живут и учатся в Кристиансанде. А впрочем, мало ли что, принялась я себя успокаивать. Но на душе спокойнее не стало.