Слышишь, как они кричат, когда подцепят острогой рыбу! Откуда все это взялось вдруг, папа? Ведь все это мы потеряли, когда я еще мальчишкой был… Почему же сейчас все вернулось?
Вспыхивает свет. Действие — то же. Пасовки мячом под вскрики и восклицания, словно и не было перерыва. Входит УИЛЬЯМС и в растерянности замирает.
УИЛЬЯМС. Эй, вы! Тут нельзя играть в баскетбол!
МАКМЭРФИ. А почему? Ага, можешь мне не говорить почему… Запрещено правилами?
УИЛЬЯМС /перехватывая мяч/. Угадал, приятель.
МАКМЭРФИ. Тьфу, черт. Надо же было тебе явиться, когда у нас тут самая игра началась.
Входит СЕСТРА ФЛИНН и в ужасе смотрит на них. МАКМЭРФИ направляется к ней.
Привет, лапочка! /Протягивает руку к крестику, который висит у нее на шее./ Можно посмотреть эту штучку поближе?
ФЛИНН /отшатываясь/, Не смейте ко мне подходить!
МАКМЭРФИ. Лапочка, я же только посмотрю.
ФЛИНН /умоляюще/. Прошу вас…
МАКМЭРФИ. Ей-же-ей, никакого вреда я тебе на сделаю, я же только хочу…
РАКЛИ. К ч-черту в-всех!
ФЛИНН /взвизгивает/. Не смейте меня трогать, я католичка!
Дверь в отделение открывается. Входит УОРРЕН. Вслед за ним — СЕСТРА РЭТЧЕД. При одном ее появлении все застывают. Она молча оглядывает сцену. УИЛЬЯМС с дурацким видом переводит взгляд с нее на мяч у него в руках.
РЭТЧЕД /Уильямсу/. Хорошо поиграли? /Уоррену./ Спустите, пожалуйста, мистера Ракли на пол.
УОРРЕН приподнимает РАКЛИ и опускает его на привычное место у стены. СЕСТРА РЭТЧЕД берет у Уильямса мяч. Подходит к Макмэрфи — с самым добродушным видом.
У нас возникли маленькие затруднения? Ну ничего, мы их устраним. В конце концов впереди у нас не одна неделя. И не один месяц. А если понадобится, то и не один год. /Выходит в сопровождении Уоррена и Уильямса./
СЕСТРА ФЛИНН поспешно скрывается в дежурке. Больные собираются вокруг Макмэрфи. Всеобщий шум.
ЧЕЗВИК. Ну, ты ее загнал в угол!
СКЭНЛОН. Она прямо как трахнутая, Мак.
МАКМЭРФИ. Да уж…
ХАРДИНГ. Теперь последний удар и — нокаут!
БИЛЛИ. В ж-жизки б не поверил!
МАКМЭРФИ. Помолчи-ка, ладно? А что она все-таки имела в виду?
ЧЕЗВИК. Когда, Мак?
МАКМЭРФИ. Да вот, когда сказала: "годы". /Молчание./ Послушайте, почему она все-таки ведет себя так, точно у нее по-прежнему все козыри на руках?
ХАРДИНГ. Ну… я думаю, наверно, потому, что вы здесь под наблюдением.
МАКМЭРФИ. Конечно, под наблюдением. Но меня же засадили сюда всего на пять месяцев, так что… /Оглядывает присутствующих. Лица у них смущенные, а у некоторых — виноватые./ Да выкладывайте же, ну!
ХАРДИНГ. Мак, здесь ведь не тюрьма. В тюрьме у вас есть срок, и вы знаете, что по истечении его вас выпустят. А здесь… вы находитесь под наблюдением…