Уна высунула голову в окно и крикнула что-то детям, игравшим в лесу за домом. Затем снова повернулась к Серене.
— Окажи мне услугу, Серена. Приведи малышей к столу. А я пока принесу горшок с едой.
— Конечно!
И Серена вышла из дома. Малькольм облокотился о подоконник, глядя, как она шагает среди деревьев.
Уна расставляла на столе тарелки.
— Она милая, эта девочка. И красивая.
— Да, — отозвался Малькольм, не сводя глаз с Серены.
Его губы беззвучно двигались, произнося неслышные слова.
Уна несколько мгновений наблюдала за ним.
— Что ты делаешь?
Он мельком взглянул на нее, прежде чем снова высунуться в окно.
— Молюсь.
— Ну да. Времена сейчас тяжелые. Просишь, чтобы с тобой ничего не случилось?
Малькольм выпрямился.
— Нет. Прошу, чтобы, если что-то случится со мной, он позаботился бы о Серене.
За обеденным столом в который раз раздался взрыв смеха. Серена никогда прежде не встречала подобной жизнерадостности. Хотя за деревянным столом собралось одиннадцать человек, и горшок куриного супа был единственным блюдом на всех, ни один кусок не съедался без шутки-прибаутки, веселившей их сердца.
Англичане говорят чуть не шепотом, а вот у шотландцев звонкие голоса. Казалось, ни одна шотландка не шикает на расшалившегося ребенка, и уж тем более Уна. Родители и их мальчики в возрасте от двух до восемнадцати лет говорили друг с другом звонкими голосами. В их говоре и смысле беседы Серена разбиралась с трудом, хотя ей отчаянно хотелось этого. Хорошо было бы иметь перед глазами либретто, как в опере, чтобы следить за их разговором.
Малькольм взял в руки кувшин.
— Еще немного вина, Уна?
Вместо нее свой стакан подставил Маклиш.
— Не возражаешь, если вместо нее выпью я?
— Я говорил с твоей женой, — ответил Малькольм.
— Она тоже не против, чтоб я выпил.
Мальчики рассмеялись.
Уна покачала головой:
— О, Ронан! Должно быть, ты родился в среду, потому что всегда стремишься встрять посередке. Может, тебе уже хватит вина?
— Не знаю. Который час? Я пью всего лишь с… 1798 года!
Его раскатистый хохот заставил улыбнуться всех сидевших за столом.
Малькольм наполнил стакан Уны.
— Спасибо, Малькольм. Это вызвало у меня воспоминания. Когда я была юной девушкой…
Маклиш, прикрыв рот ладонью, прошептал Серене:
— Давненько это было.
— …мой отец сказал мне…
— Наверное, не идти за меня, — снова прокомментировал Маклиш.
— …что мужчина без женщины — ненастоящий мужчина.
— В таком случае, — отозвался Маклиш, — я настоящий мужик, потому что достался самой непредсказуемой женщине.
Малькольм протянул Маклишу кусок хлеба.
— Настоящий мужчина не расхаживает повсюду с воплями о том, что он настоящий мужчина.