Эрлингтон покачал головой:
— Мало тех, кто считает иначе, но голос их громок. Шотландцы прекратили всякие переговоры. По всему Глазго расклеены билли, собирающие тех, кто поддерживает шотландское правительство. Шотландцы обзаводятся оружием, провизией. Создается впечатление, будто они пытаются занять более агрессивную позицию.
— И почему только шотландцы не могут быть такими же, как жители Уэльса? — саркастически заметила Серена, музыкой своего голоса стараясь улучшить настроение. — Валлийцы вообще никогда не возмущаются.
Малькольм рассмеялся и промокнул рот салфеткой.
— У шотландцев никогда не подгибаются колени. Даже внутри кланов нам сложно быть покорными. — Он обернулся к послу. — Я должен спросить вас — есть ли такие условия, на которых принц-регент позволит Шотландии самоуправление?
Эрлингтон ответил без долгих раздумий:
— Нет. Британская империя неделима. Принц-регент вполне определенно дал это понять. Он не позволит, чтобы его правительство было низложено. Он недвусмысленно заявил, что подавит мятеж, даже если ему придется для этого стереть Шотландию с лица земли.
Комнату наполнила тишина, присутствующие смотрели друг на друга.
Аски поставил свой бокал на стол и серьезным голосом произнес:
— Si vis pacem, para bellum. Хочешь мира — готовься к войне.
Эрлингтон ровным тоном, тщательно подбирая слова, ответил:
— Боюсь, это так. И поэтому мое самое горячее, самое страстное желание — добиться мира для Шотландии любой ценой.
Будучи единственным шотландцем в комнате, Малькольм чувствовал, что исход этого конфликта всем весом ляжет на плечи его народа.
— Сэр, если так можно сказать, простые люди не хотят войны. Это правда, что шотландцев сейчас обуял новый всплеск патриотизма. Но им достаточно петь песни в пабах и рассказывать старые байки. Они не хотят быть неверными Короне. Но они обязаны делать то, что им прикажут главы кланов.
Эрлингтон кивнул:
— Знаю. Совет не внимает никаким доводам, предпочитая плохо подготовленное восстание любым возможностям примирения. Но я не игнорирую их жалобы. Я знаю, что новый налог ляжет тяжким бременем на беднейшие слои шотландцев. В этом-то и проблема. Что делать, когда и одни и другие твердят, что истина на их стороне? И когда каждый по-своему прав? Истина ведь не всегда абсолютная величина. Позволим ли мы людям выбирать, каких законов придерживаться, ввергнув их в хаос? Или заставим быть верными, искупав в собственной крови?
Аски отставил свой стакан в сторону.
— С одной стороны Иуда, с другой — Пилат.
— Точно, — ответил Эрлингтон, в отчаянии наморщив лоб. — И я не буду скрывать, что просто не знаю, что делать, какой путь выбрать.