Сергей знал, что дед поедет в Гомель и через пару лет там родится его мать. А пока ему предстояло встретиться со своей молодой бабушкой.
Бабушку Сергей помнил хорошо, хотя потерял ее, когда ему было двенадцать лет. Дед тогда бурно горевал, спасался от тоски на работе и практически перестал бывать дома. Дом без бабы Нины действительно перестал быть домом. Перестал пахнуть пирогами, звенеть от веселья, – при бабушке к ним почти каждый день заглядывали гости, «спивали» песни, играли в лото и обсуждали последние литературные новинки. Она обожала возиться с маленьким Сергеем, восхищалась его детскими рисунками и вместе с родителями неукоснительно посещала его соревнования по футболу. Сергей тогда слишком рано, по мнению отца, ощутил пронзительное чувство невозвратимости утраты. Он очень волновался и радовался перед встречей с бабушкой. Его, правда, несколько смущало то, что бабушка еще не имела не только внука, но и сына, поэтому броситься ей на шею, чтобы снова испытать блаженное чувство защищенности, было бы несколько странно – во всяком случае, для бабушки Нины.
В гостях у деда, который еще не знал, что он дед, кроме бабушки, которая еще не знала, что она бабушка, были Кирюшины, чета Петровых и еще какая-то незнакомая Сергею пожилая пара с дочерью Мариной.
Марина была юной, стройной и молчаливой красавицей с косой, которая была короной уложена вокруг головы. В другое время Сергей бы непременно приударил за ней, но сейчас он, открыв рот, с неожиданной болью в сердце всматривался в свою бабушку. Он сразу узнал ее голос, интонации и черты лица. Свой звонкий и заразительный смех бабушка Нина сохранила до старости. Она изо всех сил кокетничала с дедом, который таял от удовольствия прямо на глазах. Пироги на столе были, безусловно, бабушкиного приготовления, и Сергей отдал им должное. Пока он жевал пироги, на письменный стол деда поставили патефон, вытащили толстенные пластинки, которые как-то очень быстро крутились, и организовали танцы. Дед с бабкой танцевали вальс. Бабушка, тонкая и грациозная, держала одной рукой широкую юбку на отлете, а дед, как заправский танцор, держал бабушку за талию, заложив вторую руку за спину. Сергей смотрел во все глаза – оказывается, в двадцать первом веке танцевать совсем не умели. Разве можно было сравнить привычное ему топтание на одном месте и стариковское шарканье ногами с этим праздником молодой плоти, каждый мускул которой играл и радовался жизни. Это было так заразительно, что он уже совсем было решился пригласить Марину, но спохватился, что ни вальс, ни танго, ни просто обычный медленный танец он не сумеет станцевать так, как они.