— Он маму очень любил… А она умерла, когда меня рожала. И он потом у-у-умер!
Вот дура. Сама знаю, что дура, а успокоиться не могу.
— И никто не знал, отчего… А потом кто-то сказал: разделенное сердце… И Лайс сказал, что, может, от этого… А ты сказал, что если есть дело важное, то можно жить… А я, значит, не дело? Меня, значит, можно бросить и умирать?
Не знаю, что можно было разобрать из такого рассказа, но эльф понял:
— Так ты сейчас отца жалеешь или себя?
И очень хорошо понял.
Естественно себя: такая уж у меня натура. Все мне кажется, что меня бедную обделяют и вниманием, и заботой. А отец даже жить ради меня не захотел, словно знал, какой я никчемной вырасту, — и чего ради такой стараться!
— Глупая ты, — прошептал мне в ухо Иоллар. — От него ничего не зависело. Я же тебе объяснил: это не специально делается. Может, он и не знал, что так выйдет, может, и думал, что будет жить теперь только ради тебя. Только, знаешь, ничего бы из этого не получилось — он все равно был бы как мертвый в душе. Трудно жить с половиной сердца. Невозможно. Так что ты не думай, что он тебя совсем не любил. Просто маму твою любил сильнее.
Он так просто все объяснил, так искренне, что мне стало намного легче. Настолько легче, что я вырвалась из непрошеных объятий, гордо шмыгнув носом.
— Хочешь, домой пойдем? — предложил эльф.
Ну вот, решил, что я совсем разнюнилась, еще передумает с такой заниматься: зачем слюнтяйке меч?
— Нет, — снова шмыгнула я. — Будем тренироваться. Я что, зря тропинку сушила? Только давай к родничку свернем, мне умыться надо.
— И высморкаться, — усмехнулся Ил. — А то ты дважды пыталась вытереть нос об мою куртку.
— Можно подумать, она от этого грязней бы стала!
— В отличие от твоей, моя хотя бы не рваная.
— Это пока. Вот сейчас выйдем на полянку!
…Все-таки хорошо, что он не уехал. Есть с кем по душам поговорить. Есть с кем попререкаться. Красотища!
Собрались в том же доме, за тем же столом.
Таинственный безликий маг долго молчал, и хоть глаза его, как и прежде, скрывал мрак, каждый присутствующий ощутил на себе тяжелый взгляд.
— Ворон в Марони, — произнес он наконец. — Наверное, все уже в курсе.
Кто-то опустил голову, кто-то вздрогнул, кто-то вздохнул.
— Но он один.
— Пока один, — вставил нервный прыщавый юноша.
— Вообще один. Дистен не хочет лишнего шума. А значит, план остается прежним. Магистр Пельн, у вас все готово?
— Да, — сдержанно кивнул бородач.
— Тогда нам остается дождаться благополучного расположения светил.
— Вы уверены, что сможете сделать все как нужно? — поинтересовался доселе молчавший темноволосый тэр с аккуратной бородкой и в дорогой шубе, весьма странно смотревшийся как в этом убежище, так и в этой компании.