Хотя Ниниана сразу почувствовала, что жжение на коже уменьшилось, она продолжала сердито смотреть на посетителя.
— Почему вы это сделали?
Капуцин тихо ответил:
— Такова одна из моих обязанностей. Есть ли еще раны? Снимите накидку.
— Нет!
Ниниана отшатнулась к стене и еще плотнее завернулась в накидку. Ее дыхание стало коротким и прерывистым, сердце усиленно билось, а монах перед ней вдруг уменьшился. К тому же стены сблизились и стали наклоняться, чтобы упасть на нее. В панике Ниниана попыталась позвать на помощь, но из горла вырвался только сдавленный хрип. Она пошатнулась и опустилась на колени.
— У вас иссякают силы. Вот, выпейте, дитя мое!
Зубы Нинианы помимо ее воли стукнулись о край металлического кубка, и ей удалось сделать лишь один глоток. Однако во рту сразу стало сладко и приятно, вино миновало пищевод, и тепло достигло желудка. Безразличная ко всему, позволила она поднять себя и усадить на скамью.
— Что, ради всех святых, заставило вас оказаться в таком ужасном положении, дочь моя?
Спокойный, тихий вопрос произвел на Ниниану впечатление пушечного выстрела. Она вскочила, но, тяжело вздохнув, снова беспомощно опустилась на скамью, затем быстро коснулась щек дрожащими пальцами.
— Вы знаете… откуда вы знаете, что…
Он закончил ее вопрос:
— Что вы женщина? Это сразу видно тому, кто не совсем слепой. Но не пугайтесь, ваша маленькая тайна у меня в добрых руках. Почему вы выдаете себя за мужчину?
Ниниана глубоко вздохнула.
— У меня не было выбора. Вы поведете меня на допрос? Сначала мне полагается немного нежности, утешения и тепла, чтобы потом легче было в ловушке инквизиции?
Монах затрясся от беззвучного смеха. Он присел на край стола, сложив на груди руки в широких рукавах.
— Мне описали вас как непокорную, слишком гордую особу, и я начинаю понимать справедливость такой оценки. Нет, дочь моя, я не собираюсь вас допрашивать. Я стараюсь, по просьбе вашего друга, узнать вас получше.
— Жалкие уловки! — прошипела Ниниана, находясь под действием вина и поэтому вновь показывая коготки. — Спрашивайте меня о чем хотите, но не морочьте мне голову не относящимися к делу высказываниями.
В темных глазах странного капуцина промелькнула искорка уважения. Он всегда ценил в человеке гордость и достоинство.
— Когда вы исповедовались в последний раз?
— Что?
Ниниана прикрыла веки и наморщила лоб. Переход посетителя к вопросам церковных обрядов показался ей странным. Впрочем, на такой вопрос она могла ответить, не подвергая опасности других.
— В ноябре прошлого года, перед днем всех святых.
— Большой срок, за который многое могло произойти! Не хотите исповедаться мне?