— Я засмотрелась…
Взглянув на него, она снова перевела взгляд на поля, где паслись овцы, и вздохнула.
— Ты сказал, олений парк?
— Да.
— А куда все это подевалось?
— На протяжении нескольких веков, когда владельцы поместья нуждались в деньгах, что случалось довольно часто, они продавали часть земли, пока, в конце концов, не осталась только сама усадьба. — Итан снял руку с руля и крепко сжал ее ладонь. — Не сдавайся, Дорис, — мягко произнес он.
— Не буду.
Но сколько же это будет продолжаться! Всю жизнь?
— Твоя семья не будет против, если я у тебя останусь?
— Нет.
— Когда они вернутся?
— Через несколько дней.
Дорис вздохнула, глядя на приближавшийся Холл. С фасада он выглядел еще более запущенным, но, несмотря на это, было в нем что-то успокаивающее. Замок простоял здесь несколько веков, был свидетелем бунтов, гражданской войны. Он многое пережил и выстоял в лихолетье. Как символ терпения.
— Значит, это сюда девочкой забегала Моника?
— До сих пор забегает, — уточнил Итан.
— А я и не знала, — безразлично проговорила Дорис, — что она здесь выросла.
Странно. Они дружили так давно, а Моника даже не рассказывала, где прошло ее детство.
Машина проехала под аркой и остановилась около конюшни, где стоял трактор.
— Зачем тебе трактор? — тихо спросила Дорис.
— Норман возит на нем дрова для камина. Использует его как вездеход, — улыбнулся Итан.
— Норман — твой отчим?
— Да.
— Ты его любишь?
— Очень. — Итан выключил двигатель и повернулся к ней, глядя на ее печальное лицо. — Подумай о самом большом зле, которое может причинить тебе этот негодяй, — посоветовал он. — А потом реши, как поступить в этом случае. Он трус, Дорис, а ты — нет.
— Меня поддерживает только злость на него.
— Значит, продолжай злиться.
— Но стоит мне подумать о том, что он ходил за мной по пятам, что он видел меня…
— Тогда не думай, — посоветовал он.
— Но все это так бессмысленно!
— Нет, тут есть тонкий расчет. Он причиняет тебе боль, пугая тебя. Именно этого мерзавец и добивается.
— Я не понимаю, почему. Что я ему сделала?
— Может быть, никакой разумной причины и нет. Вероятно, ему по какой-то причине захотелось посильнее уязвить тебя. Это могла быть обида или навязчивая идея, а может, он просто психически больной. Ты сказала, что получала письма. Что в них было?
Дорис тяжело вздохнула, откинулась на сиденье и посмотрела на деревья.
— Как ты думаешь, он сейчас там?
— Может быть. Так что было в тех письмах?
— Что я — сука, которая заслуживает всего самого худшего… Да мало ли что еще! — в отчаянии Дорис махнула рукой. — В общем, одни оскорбления.