— Ведь я защищаю права немецкого меньшинства! -сказал тогда Больц. — Наверняка за мной следят. Что же получится, если шпики получат неопровержимые доказательства моей, мягко выражаясь, разносторонней деятельности?
Больца тогда не соблазнили даже большие деньги.
А гестапо не стало бы предлагать большие деньги человеку, который уже работает на тайную полицию или контрразведку.
Во-вторых, ни для кого не являлось тайной, что гестапо несколько раз запрашивало посла и фюрера варшавских немцев о персоне Эрвина Больца, будучи встревоже но его близостью к посольству.
О своем человеке не запрашивают.
В-третьих, своего человека гестапо не отстранило бы
от посольства...
Стало быть, с этой стороны опасность не грозила.
Может быть, поляки?
Эту мысль Топпенау отверг сразу же: политические деятели Польши симпатий у Больца не вызывали, а прогерманские настроения юриста, его работа на германское посольство в Варшаве не случайно вызывали слежку дефензивы. О том, что за Больцем в Варшаве следят, знали и посол, и другие сотрудники посольства, и знали из достоверных источников.
Значит, не поляки!
Но тогда действительно оставалась только империя. И рассуждать приходилось только о том, как давно Больц работал на империю? Правда ли, что он получил предложение от сэра Бредлея (если таковой существует!) лишь при поездке в Англию, или сама поездка была только предлогом, чтобы получить это предложение и передать его Топпенау?
Сидя в глубоком кресле, граф крепко сжал губы.
Эрвин Больц вызывал у него восхищение ловкостью и деловой хваткой. Уже много лет Больц был посвящен в тайны посольства. Никто и ни в чем его не подозревал. Считалось само собой разумеющимся, что Больц любит родину, что его тревожит положение родителей, в Германии, и что Больц сделает все, чтобы только они жили спокойно, чтобы с их головы не упал ни один волос. Но ведь и Больц знал, что о нем думают!
Стало быть, он уже давно мог воспользоваться общим заблуждением и употребить это себе во благо!
Не исключено. что на счету Больца в каком-нибудь банке давным-давно лежит кругленькая сумма, переведенная сэром Бредлеем или тем. кто скрывается под этим именем. А теперь. когда положение Больца пошатнулось, когда закон о евреях распространился, несмотря на покровительство Мольтке, и на нашего милого юриста, когда у него просто-напросто отняли большую часть пая в фирме и ли шили Больца представительства за границей, — теперь сэр Бредлей захотел получить гарантии. Империя не любит бросать деньги на ветер. Она привыкла помешать их только в надежные предприятия. И у Больца, наверное, потребовали солидного обеспечения затрат. А таким обеспечением для Больца, естественно, может служить только он, граф фон Топпенау.