_ Эй! — сказал охранник. — Три минуты прошло...
Она сжала пальцы Карла.
_ Ты выйдешь на волю, — сказала она. — Я знаю, нельзя требовать... Но мне хочется, чтобы ты сохранил верность... Нашей любви, Карл. Не мне. Нашей любви!
Карл наконец ответил на пожатие. Стиснул ее руки.
— Да! — сказал Карл. — Клянусь.
— Благодарю, — сказала она.
Ах, если бы можно было передать через Карла привет всем другим!
Но даже Карлу она не могла называть ничьих имен.
— Доживи до победы! — просто сказала она. — Доживи! Слышишь?
— Мы доживем оба! — сказал Карл.
— Нет! — возразила она. — Ты невиновен, и ты доживешь. Ты будешь с друзьями. Будешь счастлив. И вспомни обо мне.
— Я ничего не забуду — выговорил Карл. Охранники уже шли к ним.
— Ты слышала? — быстро спросил Карл.
— Что?
— Сталинград. Фон Паулюс-Окружен!!!!охранники оттаскивали их друг от друга Довольно! Конец!
— Дайте мне поцеловать мужа.
Один из охранников заколебался.
Она воспользовалась этим, чтобы еще раз обнять Карла.
— Прощай, милый! — сказала она. — Прощай! Спасибо! Прощай!
Карл пытался удержать ее за плечи, но охранники растащили их.
— Прощай, Инга!
— Прощай, Карл! Спасибо!
Фрау Фрида Штраух, увидев дочь, заплакала.
Обнимала исхудавшее тело, гладила грубый ворс арестантского халата. Седая голова тряслась. Фрау Штраух заглядывала дочери в глаза:
— Что с тобой сделали? За что? За что?!
Она успокаивала мать:
— Все хорошо, мама. Не волнуйся, мама. Произошла ошибка.
Ты же знаешь — я была секретарем графа фон Топпенау, а он оказался замешанным во что-то.
— Господи! — причитала фрау Штраух. — Я всегда была против твоих устремлений... Мы простые люди... Обычные люди... Надо было жить, как все... А ты стремилась выбиться... Неужели мы не прожили бы, как все?!
— Мама, я ни в чем не виновата. Меня скоро освободят. Видишь, мне дали свидание.
— Но ты так ужасно выглядишь!
— Это все почки... Ко мне никто не заходил, мама?
— Кого ты имеешь в виду?
— Знакомых, мама! Друзей!
— Господи, все заходят, все спрашивают. Я не знаю, что отвечать... У нас был обыск.
— Тебя о чем нибудь спрашивали, мама?
— О твоей работе в «Берлинер тагеблатт», о наших прежних жильцах. Они интересовались каким-то Больцем... Кто это, Инга?
— Больцем?.. Не помню, мама.
— Говорят, он ходил в гости к кому-то из жильцов, ухаживал за тобой... Ты всегда была скрытной девочкой, Инга!
— Ухаживал за мной?.. Здесь какая-то путаница, мама!
фрау Штраух не могла успокоиться.
— Господи! — всхлипнула она. — Твой отец воевал за императора, твой брат ранен под Тобруком, ты писала такие патриотические статьи... Я пожалуюсь! Я напишу господину Риббентропу, я напишу самому фюреру!