Завещаю вам жизнь (Прибытков) - страница 3

— Фрейлейн Штраух? — коснулся козырька фуражки унтер-офицер. — Час назад вам звонил я. Я товарищ Эрвина по войне.

Он так и сказал «по войне», а не «по фронту», и она поняла, что это не оговорка, и с трудом подавила радость.

На Берлин падал частенький мокрый снежок. Редкие прохожие торопились добраться до дому.

— Собственно, вы меня знаете... — сказал унтер-офицер. — Правда, под другим именем. Вы помните «Француза»?

— «Француза»?

— Это я. А вас я знаю как «Альфу».

— Вы меня с кем-то спутали все же... — сказала она. Унтер-офицер кивнул.

— Мне приказано сослаться на Эрвина, назвать свой псевдоним и ваш. У Центра не было другого выхода. Чтобы вы окончательно поверили, я должен назвать день вашего прощания с Эрвином. Это двадцать пятое сентября.

— Наконец! — вырвалось у нее. — Наконец! Вы видели Эрвина?.. Нет?.. Но откуда?..

Унтер-офицер ласково сжал ее локоть. Глаза у него были добрыми и печальными.

— Об этом долго рассказывать, — сказал он. — Лучше поговорим о моем задании.

Стало ясно: откровенничать «Француз» не уполномочен.

— Хорошо, — сказала она. — Ваша рация цела? -Да.

— Документы?

— Пока в порядке. Видите ли, я нахожусь в отпуске. Отпуск самый настоящий. Но через десять дней надо возвращаться в часть. Я должен уйти с квартиры жены и устроиться где-нибудь поблизости.

— Понимаю.

— Приказано передать: телеграммы были очень ценными, помогли, Центр ждет новой информации.

— Спасибо, — сказала она. — Если бы вы знали, как я... У нас столько сведений! Если бы не утрата связи, не ваше исчезновение... Меня мобилизовали, — сказал «Француз». — А ведь предупредить вас я не мог.

— Теперь вы будете не только забирать информацию, но и передавать мне приказы Директора, — сказала она. — И почтовые ящики будут другими. А квартиру и документы я найду, товарищ!

«Француз» снова сжал ее локоть.

Соблюдая правила конспирации, они больше не виделись.

Она убедилась, что «Француз» остался прежним: связь с Москвой работала бесперебойно.

Как же можно забыть тот холодный январский вечер?!

Как можно поверить, что «Француз» заговорил?!

Но отметать подозрения она не имела права, как вообще не имела права на малодушную сентиментальность: пытать в гестапо умели.

Машина вырвалась на площадь. Она узнала Александер плац. Так. Значит, полицейпрезидиум. Въехали под арку длинных, узких ворот. Во внутренний тесный дворик.

Их машина была не единственной. Одетых как попало людей выталкивали еще из четырех.

Ни одного знакомого.

В ней сразу проснулась надежда.

— Быстро! — занервничал агент с глазами-дырочками.

От толчка в спину едва не потеряла равновесие. Сделала несколько мелких шагов, выпрямилась.