Солдаты раздели Рябчикова. Избитый, он выглядел страшно. Рябчикова подвели к двери. Таубе следовал за арестованным. Заставьте шлюху глядеть! — приказал он. Один из солдат протянул руку вниз, и майор Граве отвел глаза. Он бы и уши закрыл, чтобы не слышать удара двери и нечеловеческого вопля, вырвавшегося у Рябчикова.
Солдаты отпустили Рябчикова. Он скрючился, на каменный пол, задергался в конвульсиях. Под его животом расползалось черное пятно крови.
— Видела?! — крикнул, как пьяный, штурмбанфюрep Таубе. — Будешь молчать - твой муж станет таким же!. Давайте Петрова!
Петров, высокий светловолосый мужчина с лицом, похожим на кусок свежего мяса, войдя в комнату он сразу понял, что произошло.
— Раздеть! — крикнул Таубе.
Петров, с которого сдирали одежду, посмотрел на жену.
Роза Петрова дергалась в руках солдат. С ее лицом происходило что-то странное. Граве вдруг понял, что женщина прокусила губу, чтобы не закричать, по ее подбородку текла струйка крови.
Петрова подвели к двери.
Таубе поднял ногу, чтобы повторить удар.
И тогда Роза закричала.
— Нет! — кричала она. — Нет!
— Говори! — заорал Таубе. — Шифр!
— Молчи! — рванулся Петров к жене. — Молчи! Во имя...
Его крепко держали, волокли к двери.
— Говори! — выл Таубе.
Женщина обвисла на руках солдат.
— Жизнь! — вырвалось у нее. — Ему и мне. Жизнь!
— Молчи, Роза!
— Мы подарим вам жизнь! Говори!
— Нет! — оглушительно крикнул Петров. — Нет!
Таубе нагнулся над женщиной.
Внезапно стало тихо.
И в этой тишине Граве услышал шепот женщины: «Чудо профессора Ферамона...»
И страшный стон Петрова, подтвердивший, что его жена не солгала, выдала шифр...
Нет, Граве не любил вспоминать этих сцен. Не любил вспоминать и тот день, когда, убедившись, что Роза Петрова правильно назвала книгу, применяемую для шифровки телеграмм русскими разведчиками, гёстапо расстреляло ее и ее мужа. Не любил вспоминать, что даже перед смертью Петров не повернулся к рыдающей, умолявшей простить жене. Поведение этого человека вызвало в майоре Граве животный ужас. Угроза страшной расплаты таилась в несгибаемой воле истерзанного русского разведчика...
Но потом последовал арест выслеженного «Аргуса» захват парижского руководства советской разведки и был, наконец, запеленгован один из берлинских передатчиков- Граве старался забыть брюссельскую трагедию, он радовался удачам. Он знал — удачи опять-таки являлись заслугой абвера, а не господ из службы безопасности, ибо самую тонкую работу проделали люди Граве.
Теперь же их, по сути, пытались устранить от хода расследования, и сладкие слова группенфюрера Зейца призваны были только подсластить пилюлю.