Предчувствуя неладное, Чепай велел Петьке остаться в «форде», а сам спустился к Ночкову.
Свою клетушку начштаба соорудил в подполе: поставил и несгораемый шкаф с документами, и койку, чтобы спать, и стол, чтобы работать. Обстановка была аскетической, ничего лишнего. Ночков вообще предпочитал жить в штабе и не отвлекаться на быт.
— Сядешь? — спросил Ночков, кивая на табурет.
— Говори, зачем позвал.
— Узнаешь? — Ночков положил на стол кожаный кисет, шитый бисером.
Чепай побледнел. Он узнал кошель, в котором хранил свой талисман до недавнего времени. Кошель шила жена, Пелагея, еще в четырнадцатом, когда резервиста Чепаева вновь призвали в армию. Из этого кисета фельдфебель Чепаев не раз угощал табачком товарищей — Ночкова и Гумилева.
— Откуда?
— Пришло из Уральска, с донесениями из штаба армии.
— Я заберу это, — сказал Чепай и положил кисет в карман галифе.
Ночков возражать не стал — на лице командира было написано, что все плохо.
— Еще что-то? — спросил начдив.
— Все.
— Спасибо, Ночков, — сказал Василий Иванович.
— Не за что, — растерянно ответил начштаба. В таком состоянии он видел Чепая впервые.
Наверху столпилась толпа вестовых.
— Товарищ Чепаев!..
— К Ночкову, — отмахнулся начдив. — Он здесь главный.
Мрачнее тучи вышел он на крыльцо. Здесь уже заждался Петька:
— Чепай, тебе сказали?
— Чего?
— Кое-что. Говорят, видели в степи отряд белых, совсем недалеко от нас.
— Кто говорит?
— Садовский и Сладковский.
Летчики Садовский и Сладковский, вчерашние гимназисты (обоим по девятнадцать лет), всегда работали в паре. Они были гражданскими, ничего, кроме аэропланов, их не волновало, и оттого их больше использовали для устрашения неприятеля.
Выло еще два летчика, из бывших военспецов, тех использовали для дела.
— Отправь Ларионова и Кутько, те поопытнее будут. Откуда, говорят, отряд?
— С юга.
— Наверняка вдоль реки идут. Немедленно отправь проверить.
— Есть!
Петьку как ветром сдуло.
Чепай проводил его взглядом и достал из кармана льва. Ему сейчас нужно было немного смелости, чтобы посмотреть вперед.
На душе было муторно и пусто, хотелось бросить все — и дивизию, и чертову бирюльку, — пойти и утопиться в холодном Урале.
Человек, который взял на себя ответственность доставить депешу Колчаку, был отцом Чепаева, Иваном Степановичем. Больше никому такую тонкую операцию Чепай доверить не мог. Никто не заподозрит полуслепого одноногого старика в том, что он несет через линию фронта серьезный документ.
Фурмана в Уральск отправили на «форде» Чепаева не из доброго расположения к комиссару. Во- лодьке Козлову, водителю, поручили довезти Фурмана до квартиры, а потом мчаться на вокзал, куда должен был приехать отец Чепаева.