— Надька, что ли? — мужчина махнул рукой, дескать, с больных не спрашивают. — Так что вы хотели узнать?
— Понимаете, я племянница Анны Григорьевны…
— Погодите, это вам не со мной надо разговаривать, — он отвернулся от двери. — Мам! Тут к тебе девушка пришла, племянница Анны Григорьевны, ее Надька чуть с лестницы не спустила.
На пороге появилась старушка… нет, не старушка, просто пожилая женщина, но удивительно — в таком возрасте и такая осанка. Поистине королевская. Женщина окинула меня взглядом — или даже взором? — вроде бы доброжелательным, но я сразу почувствовала себя школьницей, которую вызвали к завучу.
— Племянница? — она скептически поджала губы. — Ну, заходи, племянница. А на Надьку не обижайся, она третьего мужа выгнала, теперь на всех бросается. Видно, решила, что вы на Анютину квартиру претендуете. Квартира-то райисполкомовская, записана не на Анюту, а на мужа ее покойного, инвалид войны был. Вот Надька и рассчитывает, что ее сыночку достанется, а то, пока он с матерью живет, у нее ни один муж не удерживается. Да вы раздевайтесь и проходите, что ж на пороге разговаривать. Меня зовут Полина Владимировна.
Меня усадили на маленькой уютной кухне под солнечно-желтыми занавесочками, угостили великолепным чаем… и тут мне стало ясно, что врать под таким взглядом я просто не смогу.
А, была не была!
— Вообще-то племянница не я, а моя подруга, но она сейчас работает с утра до ночи, а я посвободнее, вот и пытаюсь что-то выяснить.
— Слушаю вас, — она ободряюще улыбнулась. — Только мне казалось, что у Анюты был племянник, а не племянница.
— Дело в том, что Лелька, Элеонора, ну, которая на самом деле племянница, Анну Григорьевну в жизни ни разу не видела. А тут присылают это завещание, и она, понимаете…
— Понимаю, она удивилась.
— Не то слово! Спросила у матери, что за тетушка, та только рукой махнула, вроде была у Лелькиного отца какая-то странная сестрица, от нее, мол, всего можно ожидать.
— И что же она хочет узнать?
— Да ничего особенного. Просто… Ну, понимаете, пусть даже никогда не встречались, но дом-то она Лельке оставила, так хоть узнать, где схоронили, а то как-то не по-людски получается, правда?
— Ну хорошо. Ее не похоронили, а кремировали. Что касается урны, это вам лучше в больнице поинтересоваться, я просто не в курсе.
— А почему вы сказали, что у Анны Григорьевны был племянник, а не племянница?
— Я, должно быть, ошиблась. Просто создавалось такое впечатление. Может, она когда-то обмолвилась… — Полина Владимировна вновь окинула меня взором, как бы оценивая, стоит мне что-то рассказывать, или нет, и после небольшой паузы продолжила. — Хотя она скрытная была, словечка про свои дела не скажет. Так что это лишь мои предположения. С год назад, прошлым летом, заходили к ней двое. Один серьезный такой мужчина, на Коленьку моего похож, что дверь вам открыл, — по описанию «серьезный мужчина» походил на Жору. — А второй пониже, хлипкий такой. Я, признаться, подумала, что адвокат.