Китаянка забрала воздушного змея из рук сына и начала скручивать бечевку.
– Быстрее, Сэмюэл. Мы должны поторопиться и найти тетушку Ханну.
* * * * *
Зак Рафферти позволил взгляду медленно пройтись по женщине, скачущей с ним бок о бок. Он словно впитывал ее облик всем своим существом, чтобы сохранить в глубине души.
Гас мертв.
Горькая правда – реальность заваленной камнями могилы под деревьями — сжала его грудь как гигантский кулак. Но эта действительность пока не могла укорениться в его сознании — брат мертв.
«Четыре года», – сказала она. Этому холмику под тополями уже четыре года, и все это время Клементина была одна. Одна и... Зак не мог вынести мысли об этих потраченных впустую четырех годах, не мог вынести, что вернулся слишком поздно для нее. Слишком поздно, возможно, и для себя.
Каждый миг, каждый час, каждый день прибавлялись и прибавлялись ко времени, проведенному без нее, пока все мили и годы, разделяющие их, не стали невыносимыми. Пока не умножились мучительные минуты, когда он до того тосковал по ней, что его начинало трясти как пьяницу, слишком долго лишенного бутылки. И вот сейчас он здесь, и Клементина рядом... и нет Гаса. Зак посмотрел на ее лицо, знакомое до боли. Холодное и далекое, словно звезды. Он никогда полностью не верил, что она его любит. Никогда полностью не верил, что ее чувство выдержит испытание временем. В тот один-единственный раз, когда он попросил ее уехать с ним, Клементина предпочла остаться с его братом.
Рафферти взглянул на замкнутое лицо невестки и подумал, что человек обычно сам создает для себя ад на земле.
И он увидел ад мгновение спустя, когда они одолели последний подъем перед городом и глазам открылась яма огня. Второй мыслью Зака было, что это горят прерии, хотя такого попросту не могло случиться, не при такой мокрой земле, в которой можно увязнуть как в болоте. Подъехав ближе, он понял, что смотрит на огромную чашу в земле, наполненную раскаленными добела углями и горящей древесиной.
– Иисусе, – выдохнул Рафферти.
Полыхающая яма испускала в воздух дым, воняющий закисшими шкурами, и выбрасывала коричневую сажу, заволакивающую небо. Окрестности казались голыми и щербатыми, как поверхность луны. Некогда покрытые соснами холмы теперь почти полностью лишились растительности, а оставшиеся несколько деревьев выглядели чахлыми и умирающими. Трава имела выщелоченный вид. Радужная река разбухла и быстро бежала от обильных весенних дождей, но была мутной и пенилась, словно грязная мыльная вода.
– Это называют обжигом в кучах. – Клементина повернулась в седле и бросила на деверя пронзительный взгляд. – Именно так шахта, которой владеет твой отец, переплавляет медь, сжигая в большой яме поочередно уложенные слои бревен и руды. Это новая куча, которую зажгли только на прошлой неделе, и она в два раза больше предыдущей. В дыме содержатся сера и мышьяк. В жаркие летние дни в безветренную погоду чад добирается аж до нашего ранчо. Он убивает землю.