Мне стало зябко. Поежившись, я подумал, что Перегрин, должно быть, здорово переутомился, раз ему пришла в голову мысль, будто я не что иное, как недостающая часть его уникальной конструкции. Впрочем, я не собирался судить его строго — слишком хорошо мне было известно, что такое отчаяние, и чего от отчаяния можно напридумывать.
И вдруг знакомый холодный отсвет пробежал по стенам и погас. Снова наступила темнота, но теперь она была другая. Что-то в ней изменилось. Словно я был теперь не один. Словно огромный невидимый зверь, проснувшись, остановил на мне свой взгляд. Я решил, что будет лучше, если я что-нибудь скажу, и довольно храбро крикнул:
— Эй, ты! Пора бы научиться узнавать хозяина!
Ответом мне была новая тусклая вспышка, и после нее — едва уловимое сумеречное свечение. Я догадывался, что сейчас будет, потому что видел уже все это однажды. Но такое ошеломляющее, неправдоподобное, волшебное сияние разгоралось вокруг, что я невольно замер. В ярком перламутровом свете пламя факела стало почти невидимым, лишь горячий воздух дрожал на его месте. Я чувствовал, что светится не только подземелье, но и весь замок. И внезапно я увидел его полностью — он стал прозрачным, словно мираж: сияющие башни, лестницы, переходы, столбы света, стены света. Сквозь свет я видел людей в комнатах, ночное небо над головой и озаренные, медленно клубящиеся облака. Я рассмеялся и раскинул руки, ощущая почти забытые свободу и силу. Мир снова был мой, весь без остатка — люди, облака над равниной и сама равнина, ночная темнота, ближние и дальние земли. И не было больше в этом мире для меня ни тайн, ни страхов.
Потом свет медленно померк, а я еще долго стоял неподвижно, привыкая к новым ощущениям.
— А малыш прав, — сказал я вслух. — Только, похоже, это ты моя недостающая деталь.
Выбираясь наружу, я ожидал увидеть взбудораженную, галдящую толпу. Но, оказалось, фейерверк прошел незамеченным. Во дворе не было ни души. Я подошел к воротам. В арке, прячась от дождя, стоял часовой.
— Господин? — неуверенно спросил он.
Это был Барг Длинный.
— Открой-ка ворота, да поживее, — приказал я азартно.
Он отодвинул засов и, налегая всем телом, распахнул тяжелые створки. Я шагнул в ночь. Под ногами хлюпало и чавкало. Вокруг шуршал дождь. Я ступал наугад и, к удивлению своему, ни разу не споткнулся, не оступился и не забрел в траву. Потом остановился, прислушиваясь к звукам дождя и ветра над равниной. В них не было ничего зловещего и грозного, как не было в окружающей темноте никакой опасности. Обычная ночь. Обычный дождь. Обычный ветер. Отсутствие страха напоминало дыру от выбитого зуба. Я хохотнул над таким сравнением, подпрыгнул и завопил: