— Ладно, как скажешь.
Он дружески похлопал меня по спине и поправил воротник моего пальто.
— Так ты лучше смотришься. Бывай.
— И тебе той же палкой по тому же месту.
Новиков круто развернулся и широко зашагал к кассам. Я проводил его долгим взглядом и, повернувшись к Оксанке, выразился тихо:
— А он тоже романтиком оказался.
И, помолчав несколько секунд, выпалил строго, будто только что заметил её:
— А ты какого дьявола ещё здесь ошиваешься?!
— А где же мне быть? — возмутилась девчонка. — Совсем уж крыша поехала…
— Иди багаж получай, козявка. Там и встретимся.
А сам я направился на поиски обменного пункта, что бы превратить "зеленые" в "деревянные". Половину денег я оставил в баксах, а другую превратил в рубли по явно заниженному курсу. Но это меня нисколечко не расстроило, так как на глаза попался бар, сверкающий огнями витрин и приманивающий разнообразными бутылками. Твердо решив сравнить качество турецкого пойла и отечественной водки, я просто не мог пройти мимо. Казалось, ноги сами несут меня в нужном направлении. Водка оказалась хуже, но роднее. Закусив её крошечным бутербродом с ветчиной, я купил ещё бутылку пива и, прихлебывая из горлышка, отправился к Оксанке.
Она свое дело сделала. Две сумки, тощие, как юные гимнастки, сиротливо стояли у её ног. В них почти ничего и не осталось после того, как мы заранее оделись соответственно сибирской погоде.
— Ты где столько времени блондил? — накинулась на меня с упреками Ксюшка. — Я замучилась тебя ждать.
Присмотревшись ко мне, она вообще чуть не задохнулась от возмущения. Глаза гневно засверкали, как у моей бывшей супруги, когда я заваливался домой после очередной пирушки, заканчивавшейся обычно не раньше часа ночи.
— И принял уже на грудь, естественно.
— Естественно, — честно подтвердил я. — А что, теперь в России сухой закон?
— К сожалению, нет. И когда ты перестанешь пить, Гошик!
— Как только водка станет твердой, — улыбаясь, ответил я. — Но тогда я стану её грызть. Или когда меня в гроб положат.
— Типун тебе на язык! — Ксюшка поправила волосы, откинув назад упрямые пряди. — И то, наверное, на собственные поминки заявишься как ни в чем не бывало.
— Это вряд ли. Говорят, у них с самоволками строго. Но если удастся выпросить увольнительную, тогда обязательно и непременно. — Я отхлебнул пива и добавил, хитро прищурившись: — А ещё я буду приходить и пугать тебя по ночам.
И состроил зверскую рожу. Только Ксюшка почему-то не испугалась, а совсем наоборот — звонко рассмеялась:
— У тебя это не получится. Только ты сам себя боишься, а для других ты просто шут.