Но тот проворно отскочил в сторону и задал такого стрекача, что мы только рты поразевали: Кузя несся с быстротой антилопы.
Остановившись у входа в школу, он крикнул нам:
— Дураки!
И скрылся в помещении.
Женька нехотя потащил тележку к продуктовому магазину, а нам велел не спускать глаз со школы: Кузю, мол, надо подстеречь и всыпать ему как следует!
Оставшись на площадке, мы невольно стали присматриваться к тому, что здесь происходило.
Сейчас площадка напоминала муравейник. Непрерывно сюда подвозилось школьное имущество. Дюжие такелажники носили на широких брезентовых ремнях пианино и рояли. Родители таскали столы, шкафы и классные доски, но не обычные, а с красными нотными линеечками.
Ученики музыкальной школы тоже не бездельничали. Они бегали туда-сюда со всяким мелким инвентарем: скамеечками, подставочками, пультами, футлярами, связками книг и нот.
Стекольщик нашего дома дядя Степа установил неподалеку от входа в школу большую металлическую раму на ножках, врытых в землю. К раме он прикрепил застекленный стенд для объявлений. А сейчас прилаживал широкий цинковый козырек, чтобы стенд не заливало дождем.
Поздно вечером площадка опустела. На стене красовалась деревянная рама с черным стеклом, где крупными золотыми буквами было написано:
ДЕТСКАЯ МУЗЫКАЛЬНАЯ ШКОЛА
— Кого вы все высматриваете? — спросил у нас Уточкин, запирая школу. — Поздно уже!
Ждать на самом деле было некого. В школе не осталось ни души.
И когда успел улизнуть Кузя-барабанщик?
В понедельник я встал рано. Отворил окно и, ежась от прохлады, выглянул на улицу. Вижу, ветер гоняет по асфальту желтые листья. Повернул голову к календарю, а там 15 сентября — самая середина месяца.
Делая утреннюю гимнастику, я прислушивался, как мама поет на кухне, и вспоминал события вчерашнего дня.
По дороге в школу я встретил Женьку. Но он ни словом не обмолвился о вчерашнем, будто ничего особенного и не случилось.
После уроков я незаметно улизнул от Женьки и помчался к музыкальной школе — очень уж мне было интересно, что там сейчас происходит.
Чтобы меня случайно не заметили ребята, я подошел к зданию со стороны пустыря. Только ступил за угол — вижу возле одного из окон Костю. Стоит, шею вытянул и не отрываясь смотрит в окно.
Я подкрался сзади:
— Ты чего уставился?
Костя вздрогнул, ничего не ответил и тотчас ушел.
Я тоже заглянул в окно и увидел мальчишку, который играл на контрабасе.
Мне это показалось неинтересным; я стал перебегать от окна к окну и у одного замер, не в силах оторвать глаз.
Я увидел удивительный инструмент. Большой, с изогнутой, словно лебединой, шеей, которая упиралась в резную колонку. Колонку и лебединую шею замыкала золотистая ладья, и все это держалось на небольшой площадке внизу. В общем, это был необыкновенный золотой треугольник, опущенный острием к полу, с одной волнистой стороной и большим количеством медных педалей, таких, как у пианино, только поуже и подлиннее.