— Всё равно однажды заговоришь.
— Не заговорю!
— А вот и заговоришь!
Вельрика, обрадованная начавшимся спором, поддержала сестру:
— Заговоришь! Заговоришь! — принялась повторять она.
— Не шумите вы так! — одёрнул девочек Хин. — Если будете мешать стражникам спать, они вас больше не пустят.
Мост и двор они пересекли в тишине, держа пальцы на губах, чтобы не забыть о необходимости молчать. Они опасливо озирались по сторонам, словно были лазутчиками в стане врага, переглядывались меж собой и широко улыбались. До ворот все трое добрались незамеченными и быстро шмыгнули в крепость.
— Хин, — заговорила Вирра, когда они по винтовой лестнице поднялись на второй этаж, — а какой он из себя?
— Опять уан? — вредно спросил мальчишка. — Я не знаю, я его не видел, а мать всегда выражается так, что даже если сама что-то понимает, никто другой этого всё равно не поймёт.
— Он добрый?
— Да не знаю я. Наверняка нет.
— А почему он раньше не приехал?
— Не знаю, — в третий раз повторил Хин. — И вообще мне плевать на этого уана!
Вирра недоверчиво заглянула в лицо мальчишке, но больше ни о чём не спросила. По другой лестнице они поднялись на третий этаж, прошли его и вновь спустились на второй. Коридор, в котором они оказались, был тёмным и пыльным, но даже малышка не испугалась. Хин сняли перчатки с рук и нащупал стену, а потом двинулся вперёд — от отметины, к отметине. Он шёл первым, осторожно переступая через камни, лежавшие на полу. Правой рукой мальчишка водил перед собой и, когда нащупал невидимую стену, тихо велел девочкам остановиться.
— Третий камень вниз и влево от последней отметины, — шёпотом напомнила Вирра.
Хин сосредоточенно провёл пальцем по стыкам и тотчас тусклый серый свет обрисовал стены и фигуры. Мальчишка встал на четвереньки и полез в узкий проём. Старшая девочка пустила вперёд сестру, и только потом протиснулась сама. Длинный коридор поворачивал налево, покрытые пылью столбы поддерживали потолок, а свет пробивался сквозь узкие окошки, в которые едва можно было просунуть руку. Вдоль по стенам тянулись диковинные надписи, вырезанные в камне, в нишах на трёх цепях висели тяжёлые металлические чаши; все они были пусты.
— Вот здесь он будет жить, твой уан, — проговорил Хин. — Так что сегодня мы последний раз тут играем.
Йнаи с поклоном доложил:
— Все собрались.
Каогре сотворил жест позволения, и младший советник отступил в сторону. Один за другим в хижину вошли шестеро летней. Первые пять были немолоды — старше Йнаи, а двое из них превосходили годами самого уана. Они и в приграничную деревню привезли с собою богато расшитые мантии, а ступали чинно, словно во дворце, но шестой человек — высокий, беловолосый, загорелый, одетый лишь в набедренную повязку — разбивал торжественное впечатление.