— Я не наследник, — перебил его мальчишка.
Щека горела, он чувствовал злость, но стоило матери вновь повернуться к нему, как случилось то же, что и всегда: он не смог закончить мысль — вместо этого начал мямлить.
Обе девочки были свидетелями его позора. Хин подумал, что хуже быть не может, и, сам не понимая, как это вышло, вдруг разрыдался от досады и стыда.
— Боги! — с раздражением выдохнула мать, обнимая его. — Во имя Налиа, успокойся. Да что ты, в самом деле…
Её усталые интонации не скрыли пренебрежения.
Они жили в старой крепости. От деревни к ней вела дорога, которую и пешком можно было пройти за двадцать минут, однако Надани каждый раз приказывала закладывать экипаж. По дороге обратно она вспомнила день, когда впервые увидела свой новый дом. Возраст сына подсказывал ей: это было шесть лет назад.
Крепость построили не летни. На сером камне стен в другой стране — Весне или Осени — мог бы расти мох, но стены остались голыми, горячими от Солнца. Вода во рву давно высохла, и он обратился в огромную яму, медленно наполнявшуюся песком.
Небо было пасмурным, воздух — душным, и молодая женщина долго стояла, точно завороженная неприветливой картиной. Здесь не на что было смотреть, и вместе с тем она не могла отвести глаз — разбивались её мечты.
Мост дрогнул и стал опускаться под натужный скрежет цепей, и что-то дрожало в груди Надани, откликаясь на звук. Последний резкий рывок; с моста осыпалась пыль, мелкие камни с шорохом упали в яму. Восходило Солнце и отчего-то — никогда больше женщина не слышала в крепости этого запаха — пахло цветами.
Размеренный стук каблуков возвестил о появлении помощника. Надани не была знакома с ним до тех пор и пыталась отказаться от его присутствия, но уванг Сирин был непоколебим. Помощник оказался немолодым весеном Гаэл: русоволосым, черноглазым, тихим и нетребовательным — словно присыпанным пеплом. И, к ужасу молодой женщины, ведуном.
— Я, конечно, благодарна, — запинаясь, выговорила она тогда, — но… вам лучше вернуться в Обитель.
— Я ваш управляющий, — уныло произнёс ведун. — Я посвящён в договор. Вы не сможете меня заменить, сожалею.
Надани смирилась — ей нужен был рядом человек, который знал её историю. Тот, с кем она могла говорить, не опасаясь предательства, и чьи советы могла считать достойными внимания.
Поблагодарить уванга Надани не успела — тот уехал в неведомые края. Молодая женщина, узнав, вспомнила горы и недолгий разговор о том, что за ними. Воспоминания не причинили боли, но заставили пустоту на сердце беспокойно ворочаться. Рождение сына ничего не изменило — он стал казаться ей чужим ещё до того, как научился говорить. Слишком много было различий: ребёнок рос быстрее, чем, как казалось Надани, должен был. Обеспокоенная, она расспрашивала Танату — единственную летни в деревне, которая помнила старшего Хина и даже приходилась ему дальней родственницей: то ли дочерью троюродной тётки, то ли кем-то ещё. «Всё хорошо, дорогая, — убеждала та, — твой мальчик растёт, как и все наши дети. Славный будет воин».