— Джорджия, скажи мне, дорогая, на дворе октябрь месяц, почему ты не в школе? — задумчиво помешивая ложечкой сахар, спросил Конрад.
Джорджия аккуратно поставила чашечку на блюдце. Казалось бы, невинный вопрос явно смутил ее.
— У меня есть на это личные причины.
Застигнутая врасплох, она произнесла эту фразу с подчеркнуто независимым видом, что сделало ее ответ невежливым и даже вызывающим.
— В большинстве случаев люди ведут себя так или иначе именно по личным причинам, — нахмурился Конрад.
— А вот и наш сок, — с искусственной улыбкой объявила она.
— И все-таки, что за причина? — повторил он, дождавшись, когда официант отошел от стола.
— Я не хочу говорить об этом.
— То, чем мы занимались в постели, тоже очень личное, — остановил он ее руку, потянувшуюся было за стаканом.
— То был секс. Это совсем другое, — вздернув подбородок, возразила Джорджия.
— Значит, между сеансами любви мы можем говорить только о погоде и газетных новостях? Так не пойдет, Джорджия!
— Мы снова ссоримся, на этот раз уже в публичном месте.
Она залпом выпила стакан сока.
— Я не соглашусь на отношения такого рода, — возразил Конрад. — После того, что произошло вчера между нами, я стал другим человеком. И другим меня сделала ты, и я не хочу, чтобы по-настоящему близкие, сердечные отношения были между нами только в постели. Если же ты станешь на этом настаивать, сегодня мы будем спать в разных комнатах.
— Люди могут уживаться друг с другом, только если они идут на компромиссы, — возмутилась Джорджия. — Как ты смеешь предъявлять мне ультиматум!
— Смею и говорю это вполне серьезно.
— Ты сам говорил, что не хочешь, чтобы наши отношения зашли слишком далеко.
— Но они все-таки зашли, хотел я этого или нет.
— Мои родители никогда так не ссорились, как мы с тобой.
— Значит, они не питали друг к другу по-настоящему сильных чувств.
Официант принес плетеную корзинку с горячими булочками, масло, джем и мармелад. Джорджия с отвращением взглянула на еду, чувствуя, что не сможет теперь проглотить ни кусочка.
— Я не обязана отвечать ни на один из твоих вопросов, — сказала она, тем не менее нервно намазывая масло на хлеб.
Какое-то мгновение ей казалось, что Конрад сейчас встанет, с грохотом отшвырнет стул и выйдет вон. Она старательно прожевывала булочку, совершенно не ощущая ее вкуса. Конрад сидел молча, и только по побелевшим от напряжения костяшкам пальцев, которыми он крепко сжимал край стола, было видно, чего ему стоит это напускное спокойствие.
— Знаешь, я не большой знаток сердечных дел и, наверное, чего-то не понимаю. Ты спросила меня, почему я тебя не поцеловал, когда ушел Энтони. Так вот отвечаю. Для меня поцелуй всегда был прелюдией к сексу, и я не мыслил одно без другого. Я не был готов к близости, поэтому и не поцеловал тебя. Но после вчерашней ночи я понял, что, хотя поцелуй, конечно, связан с сексом, одно не обязательно должно следовать за другим. Что, кроме секса, между мужчиной и женщиной могут быть совершенно особые отношения, отношения близких и любящих людей.