Она не любила обижать людей и почти всегда выслушивала их советы. И реагировала на них с благодарностью. А люди любят, когда их слушают, реагируя с благодарностью. Тем более сейчас, когда явно надо было сменить квартиру на более просторную, но, может, Митин считает иначе?
Да не мне вам объяснять, вы в курсе, как важен вовремя данный совет знающего человека.
Григорий Палыч Лепоух, проснувшись в воскресенье утром, чувствовал себя неважно. Собственно, он уже несколько лет каждое утро чувствовал себя неважно, но отчего-то эта поражающая воображение стабильность не вселяла в его сердце оптимизма. Да в общем-то, мало что вселяло оптимизм в сердце Григория Палыча, можно сказать, что и совсем ничто не вселяло оптимизма в сердце гражданина Лепоуха сорока девяти лет, разведенного, уроженца Горьковской области и жителя Петербурга. С самого детства. А может быть, и раньше, он сам не помнил точно. Можно считать, что он являлся пессимистом от рождения. И тому было несколько причин, хотя главной он не без оснований полагал свое постоянно действующее прозвище.
Еще в детском саду пробуждающееся, а у некоторых и застрявшее на том же уровне навсегда, чувство юмора однокашников родило для него звонкую кличку Лопоух, которая прилипла мгновенно и отчего-то не менялась со сменой окружения. Хотя вряд ли возможно предположить, что Григорий Палыч ее как-нибудь специально рекламировал, например представляясь по службе или знакомясь в новой ему компании.
Лопоухом он был в школе, Лопоухом стал в институте, Лопоухом ушел в армию служить срочную, в армии оставался Лопоухом, Лопоухом из нее уволился, Лопоухом женился и развелся, Лопоухом заведовал сектором в одном из питерских НИИ и Лопоухом же продолжал им заведовать после преобразования НИИ в ООО. После распада ООО на атомы Григорий Палыч нашел себе применение в качестве технического консультанта, проще говоря, в роли кого-то вроде завхоза в одном из расплодившихся за последнее время, как грибы после хорошего дождичка, небольшом банке.
И был бы вполне удовлетворен жизнью, если б по некоторым косвенным признакам не закрепился у сослуживцев Лопоухом. Все менялось, мир то готовился двинуться с места, а то и двигался, а Григорий Палыч вечно и безнадежно оставался Лопоухом. Нет, не стабильность была в этом, а какая-то гнетущая неотвратимость, посланная свыше неизменность. За многие годы Григорий Палыч вообще-то мог бы и привыкнуть, но нет, не привык, лишь приобрел стойкую привычку просыпаться по утрам, чувствуя себя неважно и в не очень хорошем расположении духа, не слишком довольным собой и окружающей реальностью.