Славка держался иного мнения о вожде, в конце концов, обещанная им счастливая и зажиточная колхозная жизнь была перед Славкиными глазами непрерывно, но с бабкой Серафимой спорить опасался. Бабка была ого какая крепкая и жилистая, на расправу скорая, и рука у нее была тяжелая. Да и любил Славка бабку. И уважал за несгибаемость и упорство. А еще больше любил мать, которая бабке никогда не перечила, хотя по отрывочным с матерью «политическим» разговорам было заметно, что бабкиных пристрастий мать не разделяет. Отец Славки, как родились его сестры-тройняшки, взял от колхоза открепление и подался на Север, за длинным рублем. Через пару лет, приехав в отпуск, развелся с матерью в сельсовете и уехал уже насовсем. Деньги некоторое время слал, потом постепенно перестал, он на Севере женился, надо было налаживать новую жизнь. Не до Славки с сестрами, Веркой, Надькой и Любкой, было теперь отцу. Гордая мать не подавала в суд, да и где тот суд, не наездишься из Чуйков по судам. Тянули с бабкой как могли, а там и Славка подрос.
Славка подрос, оказался способен к технике, председатель заговаривал с матерью об институте, об именной стипендии, говорил, наскребем из колхозной кассы выучить парня, воздействовал через бабку, упирая на развитие колхозной молодежи, и таки выговорил послать Славку в Политех, на эксплуатацию колесных и гусеничных машин.
Славка хорошо учился, много читал, подрабатывал то дворником, то сторожем и отсылал в деревню почти всю стипендию, наезжал с гостинцами, но тут подкралась новая забота, прислали повестку из военкомата. Славка, не упираясь, пожал плечами, сдал косой комендантше койку в общаге, библиотечные книги отнес в институтскую библиотеку, подписал обходной, простился с бабкой, матерью и сестрами и поехал в райвоенкомат для исполнения почетного долга по защите социалистического Отечества.
В неразберихе сборного пункта записали Славку в железнодорожные войска вместо обещанной военкомом автомобильной учебки и без задержки увезли в общем вагоне на восток. Продрав глаза на третий день пути, Славка увидел в окне как-то по-кошачьи плавные и мягкие холмы вдалеке. Поинтересовался у сопровождающего прапорщика, что за места.
— Урал, — ответил прапорщик.
2
— Солдати-и-ик… — тихим голосом, и еще раз, протяжно — Эй, солдати-и-ик…
Славка приходил в себя трудно, выцарапываясь из забытья, как из крепкого сна. Наконец вынырнул с трудом, разлепил глаза и сел, мотая головой.
— Очнулся? Хорошо. — Говорящий имел широкое лицо с редкой бородкой и смеющиеся узкие глаза. Покачал головой в лисьем треухе и заговорил, смеясь — Иду к брату в улус, вижу пограничник едет, вдруг бабах! Огонь, машинка перевернулся, человек выпал, что такое? Подбежал, ты лежишь, думал мертвый, испугался. Испугал Ахмата пограничник.