Вернуть свое (короткая повесть)
1
— Ну че, сколько там еще?
Витек заглянул через проем в вагон со щебенкой и ответил, как сплюнул:
— Как тебе до дембеля.
До дембеля и Витьку Черепу было порядком, но Славке по кличке Семен, отслужившему только четыре месяца, было еще дальше, и он со вздохом поправил серую солдатскую шапку, натянул рукавицы и взялся за полированный черенок совковой лопаты.
Славке было к тяжелой работе не привыкать — до того как его призвали в армию перед вторым курсом политехнического, он трудился в черноземном колхозе механизатором. А до курсов, где в деревенских парней яростно вбивали помимо технической премудрости и дурацкие на их взгляд лекции о международном положении вперемешку с речами партийного начальства, он помогал матери с бабкой поднимать малолетних сестер, возясь скотником на молочно-товарной ферме. Колхоз был хиленький, черноземный только названием, а на самом деле степной, на солончаках и суглинках, изрытых к тому ж оврагами и карстовыми провалами. Бесполезная для полеводства местность, но план по зерновым и свекле спускали из района аккуратно, деревня кряхтела как могла, плана сроду не выполняла, тянули за счет коровок и овечек, как оно повелось в этих краях задолго до зари колхозного коммунизма.
Голодать не голодали, огороды, слава труду, были обширные, но и культурных развлечений ноль. Клуб в перестроенном кулацком доме, под стать всей деревне расхлябанный и покосившийся, — от больших дорог далеко. Порой в осеннюю распутицу и зимнее снежное время даже кинопередвижка добиралась к ним нечасто. Да и электричество иногда отключалось. Из постоянно действующих развлечений были радио, библиотека в школе, танцы в клубе. Посиделки. Может, оттого детей в колхозных семьях было помногу, и как раз по призыву в ряды Советской армии колхоз ходил в районе в передовиках. Жили как при царе горохе, по бабкиному выражению. Бабка была рождением не деревенская, приехала в Чуйки, окончив сельхозтехникум, в коллективизацию, да так и застряла насовсем. Сначала по идейным соображениям, а потом уж не к кому и некуда было уезжать.
— И-и-эх, живем как при царе горохе, — с чувством бросала бабка Серафима в сторону темного окна с синим ледяным разнотравьем и запаливала свечку, а то и лучину.
Магазин был только в соседней деревне, и по зиме в него не находишься, свечки другой раз кончались, и бабка держала в сенцах охапку заранее заготовленной лучины. Хлеб бабка с матерью пекли сами, не надеясь на магазинную подвозку. Мука тоже другой раз заканчивалась, и тогда картошка выручала. Как при царе горохе. Само собой, кабанчик, коровка Серуха и курочки. Само собой, бочка огурцов и бочка капусты. Само собой, дрова в сарайчике. Да чего, неплохо жили. Бабка рассказывала, что при царе горохе и похуже бывало. Она была убежденная комсомолка, а потом коммунистка, а потом колхозная пенсионерка. Двадцать три рублика колхозной пенсии и орден Трудового Красного Знамени в шкатулке на этажерке, портрет Сталина в красном углу, бабка была еще и упертой сталинисткой.