Колбасу привозили с собой из командировок в столицы, колбасу привозили в подарок столичные родственники, колбасу, нарезанную тонко-претонко, гордо ставили на праздничный стол в красивых тарелках в самом центре, рядом с гусем с яблоками и пирогом с рыбой. Такое было ей ее редкостностью придано значение, не должное ей вообще-то сопутствовать.
Некоторые моего возраста знакомые ничего такого не помнят, и я спорил бывало, а теперь не спорю, разные возможности были у людей находить ее и доставать. У нас они были вполне средние. А может, даже и ниже. Дед и отец были инженерами, бабка — кассирша в кинотеатре, мать — воспитательница в детском саду. Не тот контингент, чтоб витающие в горних высях социалистического снабжения продавцы мясных отделов гастрономов водили с моими родственниками полезные знакомства.
Я, собственно, это к тому рассказываю, что по сю пору к колбасе у меня специальная слабость. Не до конца выветрилась из памяти та когдатошняя недостача. Я ее люблю всякую — и копченую, и вяленую, но настоящий кайф я испытываю от разновидностей вареной. От всякой любительской, докторской до языковой, с темно-красными вкраплениями. Я чувствую себя вполне благополучным в плане еды, если она есть в холодильнике и спокойным за прокорм в ближайшее время.
Дети мои такой потребительской заморочки не унаследовали. Слава Всевышнему, на их памяти колбасы везде полно, какой хочешь. Оно и к лучшему.
Заморочка, конечно, согласен, но вот так. Колбаса, хлеб и помидоры. Помидоры тоже были довольно редки, только в сезон, и только когда цены на рынке упадут на них до приемлемого моим небогатым родственникам уровня. Но это уже совсем другая история.
Колбаса не была единственной среди нехваток времен моего взросления. Не хватало много чего, замаешься перечислять. Кроме всего прочего была еще нехватка хлопчатобумажных штанов синего цвета различной степени пронзительности. Под общим названием «джинсы».
В нехватке джинсов была еще одна некоторая тонкость. В отличие от колбасы или книжек для чтения, джинсы носили оттенок некоторой фронды и вольности. Их ношение, как и ношение длинных волос, не пресекалось однозначно, но и не одобрялось, а сильно резвый комсомольский вожак мог и произнести прочувствованную речь об литье воды на известную мельницу и пособничестве империалистам. Нет, в самом деле. В молодежной центральной прессе время от времени печатались содержательные статьи, в которых ношение синих штанов и возможное предательство Родины и де́ла Ленина связывалось вполне недвусмысленно. Где они сейчас, те пламенные борцы? Ну да пес с ними.