— Ну, Белл! Что, если я возьму твой стакан с виски и проверю отпечатки пальчиков? Что обнаружится? Фотографии во всех полицейских участках? Шантаж? Двоемужество? А может, брачные аферы с корыстными целями? Майлз — твой законный муж? — Я протянул руку и взял стакан со стола.
Белл выбила его у меня из рук. Майлз заорал на меня.
Я слишком долго испытывал судьбу. И глупо было входить в клетку к хищникам без оружия, но еще глупее — забыть первую заповедь дрессировщика: не поворачиваться к зверю спиной. Когда Майлз на меня заорал, я повернулся к нему. Белл схватила сумочку… и я только успел подумать, что вовсе не время ей хвататься за сигареты. Потом я почувствовал укол. Колени у меня подогнулись, и, падая на ковер, я продолжал удивляться, что Белл способна на такое. Но странно: несмотря ни на что, я все-таки продолжал ей верить.
Сознание я до конца так и не потерял. Подступила дурнота, все поплыло, как после укола морфия, — только введенное мне лекарство подействовало значительно быстрее. На мгновение я отключился. Майлз заорал что-то Белл и, схватив меня в охапку, поволок по ковру. И, как мешок с соломой, бросил в кресло — дурнота стала потихоньку отступать.
Сознание прояснилось, но тело мне не подчинялось. Теперь-то я знаю, что она мне впрыснула «зомби» — наркотик, применявшийся дядей Сэмом при «промывании мозгов». Насколько мне известно, его никогда не использовали при допросах, но быстренько приспособили для «промывания мозгов» — незаконно, но весьма эффективно. Сейчас, похоже, его применяют при однодневном психоанализе, но, чтобы воспользоваться лекарством, даже психоаналитик должен запастись решением суда.
Бог знает, где Белл хапнула его. И бог знает, скольких еще болванов она с его помощью прибрала к рукам! Но меня больше ничего не удивляло. Я просто неуклюже раскинулся в кресле, неподвижный, как бревно. Я слышал все, что происходило, но видел только то, что находилось прямо передо мной. Но даже если бы мимо меня прошествовала сама леди Годива без коня, вряд ли я был бы в состоянии проследить за ней взглядом.
До тех пор, пока мне не прикажут.
Пит выпрыгнул из сумки, подбежал к креслу, в котором я лежал, и спросил, в чем дело. Я не отвечал, и он принялся теребить мою штанину, требуя объяснений. Так и не получив ответа, он вспрыгнул ко мне на колени, положил передние лапы на грудь, заглянул в глаза, желая немедленно и без обиняков узнать, в чем дело.
Я продолжал молчать, и тут он завыл.
Его вопли обратили на себя внимание Майлза и Белл. Майлз повернулся к Белл и зло спросил: