— Ну и что ты сделала? Ты что, рехнулась?
— Побереги нервы, толстячок! Мы его утихомирим раз и навсегда.
— Что? Если ты рассчитываешь на мое содействие в убийстве…
— Чушь! Хотя, по здравому размышлению, его и следовало бы убрать… да у тебя для этого кишка тонка. К счастью, такой необходимости нет. Достаточно препарата.
— Что ты имеешь в виду?
— Он теперь в наших руках. Будет делать то, что я ему велю. Он больше не доставит нам неприятностей.
— Но… Господи, Белл, не можешь же ты все время держать его на игле. Однажды он очухается и…
— Кончай толковать, как законник. Я знаю, как действует этот наркотик, а ты нет. Когда он очухается, он будет делать то, что я ему велю. Велю ему прекратить преследовать нас, и он перестанет; велю ему прекратить совать нос в наши дела, и он оставит нас в покое. Велю ему уехать в Тимбукту, и он туда отправится. Велю ему забыть все, что с ним было, и он забудет… но сделает все, что я ему прикажу до того.
Я слушал, понимал все, о чем она говорила, но меня ничто не интересовало. Если бы в тот момент раздался крик: «Пожар! Горим!» — я понял бы смысл, но мне все было бы безразлично.
— Не верю я.
— Хм, не веришь? — Она как-то странно взглянула на него. — А следовало бы.
— Как? О чем ты?
— Ладно, не важно. Препарат действует, толстячок. Но сначала нам нужно…
Вот тут-то Пит и начал выть. Не часто приходится слышать, как воют коты; можно прожить всю жизнь и не услышать кошачьего воя. Коты не воют во время драки, как бы сильно им ни досталось, никогда не воют просто из-за неудовольствия. Они начинают выть только в минуты безысходного страдания, когда попадают в совершенно невыносимые условия, когда наступает предел их возможностей и уже больше ничего не остается делать.
Рождающийся вопль леденит душу, его невозможно выносить, он изнуряет своей непрерывностью.
— Чертов кот! Надо выкинуть его отсюда, — вздрогнув, сказал Майлз.
— Убей его! — взвизгнула Белл.
— Ты всегда круто берешь, Белл. Из-за своего бесценного животного Дэн устроит нам скандал посильнее того, который он закатил бы, обчисти мы его самого до нитки. Где тут… — Он повернулся и поднял мою дорожную сумку.
— Я сама убью его! — визгливо закричала Белл. — Я почти год мечтала убить эту проклятую тварь. — Она оглянулась в поисках орудия убийства. Затем ринулась к камину и схватила кочергу.
Майлз поднял Пита и попытался засунуть его в сумку. Только попытался… Пит спокойно позволяет себя поднять только мне или Рикки. Но даже я не осмеливаюсь взять его на руки, когда он воет. Сначала надо провести осторожные переговоры: выведенный из эмоционального равновесия кот опаснее, чем гремучая змея. Но даже если он не был так расстроен, он никогда без сопротивления не дал бы схватить себя за загривок.