Есть и другие важные детали. Мне, например, легче для запоминания пользоваться хореем. Вот творишь заклинание, бурча себе под нос «мутно небо, ночь мутна», а зрители думают, что произношу слова, способные менять местами воды и горы, и проникаются. А слова мне нужны только для последовательности того, что делается без слов.
Но один из моих однокашников, Арнульф из герцогства Болер, говорил, что некоторые стихотворения сами обладают магической активностью. Его отец сказал ему, что известная баллада «Рыцарь и девятихвостый демон» способна изгонять бесов из одержимых. Но этим воспользоваться сложно. Неизвестный автор баллады создал ее из ста четырнадцати строф. Пока такое прочитаешь до конца, можно раньше беса убежать в нижний план бытия.
Мы еще поговорили и собрались спать. Дело было уже к часу ночи. Сейчас лягу, и пусть приснится мне не коридор Замка ужаса, где меня убивают приспешники Не-мертвого, а то, что я освобожден от этой задачи и спокойно плыву вниз по реке.
Только река эта должна называться не Великая, а Лета. Ибо от долга нас освободит смерть и последующее за нею. И что будет там, за гранью? Очень может быть, что вторая часть жизни, в которой придется доделывать то, что не доделал в первой части.
В общем, «солдат, учись свой труп носить», как писали два негодных к строевой службе человека, когда-то погибших на своей войне. Понесу и я свой труп на свою войну…
Невеселые размышления перешли в совершенно невыносимый сон. Его еще можно назвать душераздирающим. Сначала мне была явлена плачущая на могиле дочери Алина. От этого я проснулся и еле успокоил выскакивающее наружу сердце. Но это было еще не все.
Вторая часть сна привела меня под землю. Нога наступила на торчащий из земли камень, и я провалился в какую-то шахту. Один, в полной темноте и, как давеча, ощущая, что какое-то Зло – рядом. Не на расстоянии руки, но недалеко. Лежит где-то поблизости, скрытое темнотой, как гигантский червь.
Надо было вставать, и я встал на ноги в своем сне, сделал шаг, другой. Под ногами что-то хрустело, словно я шел по слою мелких костей. Глаза потихоньку привыкали к темноте, и я различил перед собой сталагмит высотою мне по грудь. Прикоснулся к нему рукой и с удивлением ощутил, что пальцы уходят в камень, как в глину или хлебный мякиш. Потянул назад руку и не смог вытянуть. Словно она прилипла к камню.
А затем вокруг меня медленно стал разгораться неяркий мерцающий свет, и я увидел окружающее. Я был в круглой пещере, почти точно в середине ее. Пол по щиколотку сапога был завален сухими мелкими костями. Попадались и кости человека, и кости животных. И совсем неизвестные.