— Ой, друже!
Они обнялись, а потом стали похлопывать друг друга по спине, радостно восклицая.
— На гражданской войне вместе были, — пояснил Гриднев Гучкову. — С одного котелка ели. Ну, рассказывай, Еся, как жизнь твоя протекает. Постарел ты…
Солдат оглянулся на дорогу и увидел идущих патрулей.
— Знаешь что, Артем, давай-ка для беседы выберем место поукромнее. Мне что-то не хочется встречаться вон с теми кавалерами.
— Пошли к нам в роту.
Они поднялись на чердак.
После обеда Глушецкий и Уральцев пошли по батальонам. Вернулись поздно. Скинув шинели, принялись подогревать чайник. После чая Глушецкий вынул из планшета тетрадь, развернул ее и написал заголовок: «План боевой и политической подготовки».
— Завтра разобьем людей по взводам, — задумался он, — а ни одного командира нет. Полковник перебрал несколько лейтенантов и всех забраковал. План составлю, но кто будет его выполнять? Вдвоем трудно.
— Сколько будет взводов — три?
— Два по штату положено. На один взвод можно, пожалуй, поставить Семененко. Он справится. А вот кому поручить второй? Гридневу? Тяжело ему будет. Как-никак, а человеку за сорок. Трегубова? Не потянет…
— А я завтра проведу два собрания — партийное и комсомольское. Изберем парторга и комсорга. Думаю, что парторгом надо избрать Гриднева, а комсоргом Кондратюка.
— Конечно, — согласился Глушецкий. — В отряде они были авторитетными людьми.
— Потом надо будет подобрать редактора боевого листка, взводных агитаторов.
— А мне нужно старшину, два помкомвзвода и шесть командиров отделений. Хватит нам завтра работы.
— Да, со всеми людьми придется перезнакомиться. Ну, раз такое дело, давай спать.
Глушецкий улыбнулся.
— Частенько же вы употребляете словечко «давай».
— Профессиональная привычка, — пояснил Уральцев. — На каменном карьере нагрузишь вагонетку и кричишь наверх: «Давай!», чтобы поднимали. Въелось это слово.
Уральцев уложил в полевую сумку все тетради и блокноты, сунул сумку под подушку и сел на кровать. Сладко зевнув, он тряхнул головой:
— Между прочим, товарищ лейтенант, у меня есть предложение перейти на «ты», когда вдвоем, и звать друг друга по имени. Меня зовут Григорием.
— Не возражаю, — отозвался Глушецкий.
Замполит ему нравился.
— Вот и отлично, — улыбнулся Уральцев и опять зевнул. — Однако давай спать.
Но только он расстегнул пояс, как в дверь постучали. На пороге вырос слегка смущенный Гриднев.
— Заходи, не робей, — сказал он кому-то в открытую дверь.
За ним вошел знакомый Глушецкому солдат Коган.
— Извините, товарищ лейтенант, — сказал Гриднев, обращаясь к Глушецкому. — Хотел бы обратиться к вам с просьбой. Я прошу вот этого солдата зачислить в нашу роту. Знаю его по гражданской войне. Боевым был парнем.