Новосельцев любил суровый облик рабочего и портового Новороссийска, голубизну Цемесской бухты. Даже о свирепых зимних норд-остах он вспоминал с теплотой. Ему до сих пор не верилось, что теперь там развороченные корпуса заводов, скелеты жилых домов, взорванные причалы в порту. Он видел развалины Севастополя, но не мог представить себе разрушенными цементные заводы, среднюю школу, в которой учился, турецкий сад, веселую каботажную пристань…
Но сейчас у него не нашлось слов, чтобы рассказать Тане о родном городе. Обстановка, видимо, была не та. Он только сказал:
— В детстве я чуть не утонул в Цемесской бухте. Во время норд-оста пытался покупаться. Отец всыпал мне тогда…
Таня посмотрела на море, похожее на смолу, кипящую в котле, и отвернулась. Кораблей не было видно, и Тане показалось, что в неспокойном море находится только один катер, а остальные растворились в непроницаемой мгле, и та же судьба постигнет и вот этот маленький корабль, палубу которого она пока ощущает. Ей стало страшно, и она прижалась плечом к лейтенанту.
— Замерзла. Возьми мои руки, согрей…
Руки у нее действительно были холодные. Новосельцев взял их в свои и стал дышать на них.
На правом борту, невдалеке от Новосельцева, прислонившись к лееру, боцман Харыбин напевал под нос какую-то песню. Пропев куплет, он поднимал голову, оглядывался кругом и снова начинал петь. Из кают-компании, где находились офицеры, доносился смех.
— Может, пойдешь в кают-компанию, — вполголоса предложил Новосельцев. — Там тепло.
— Не хочу, — так же тихо ответила Таня.
С мостика сошел Куников. Проходя мимо Тани, он остановился и весело спросил:
— Как самочувствие, снайпер?
— Хорошее, — смущенно ответила Таня, поспешно отдернув руки от Виктора.
— Еще бы… — понятливо усмехнулся Куников. — Разве в обществе морского лейтенанта у девушки может быть плохое самочувствие. — И уже серьезно сказал: — Еще раз предупреждаю: ночью не вырываться. Будете в моем резерве. Снайперу ночью делать нечего. Когда рассветет, найдется и вам работа.
Таня промолчала, немного обиженная замечанием. «Словно я не знаю, как вести себя», — подумала она. Но Новосельцев по-другому оценил эти слова, найдя, что в них кроется тревога и забота о Тане, и мысленно поблагодарил майора.
Куников прошелся по палубе и снова поднялся на мостик.
Прорезая ночную мглу, вверх взвилась зеленая ракета — сигнал «катерам идти к месту высадки».
И сразу все преобразилось.
В тот миг, когда взлетела ракета, осветился огненными зарницами и загремел правый берег Цемесской бухты. Это наша береговая артиллерия начала огневую обработку вражеского берега.