Новосельцев сошел с катера и пошел в эллинг.
Почти всю команду своего корабля он застал в моторном отделении.
Увидев своего командира, матросы вскочили, и на их лицах Новосельцев прочел один и тот же молчаливый вопрос.
— Как там? — раздалось сразу несколько голосов.
— Полный порядок, — весело ответил он. — Куниковский отряд в Станичке. Все идет отлично.
— Ах, а мы тут! — вырвалось горестное восклицание у Ковалева.
У боцмана был вымазан лоб и правый ус, который он подкручивал измазанными в масле пальцами. Новосельцев посмотрел на него и невольно улыбнулся.
— А как у вас дела? — спросил он Ивлева.
— Через три часа корабельное сердце заработает, — ответил механик, делая энергичный жест рукой, словно подтверждая, что так и будет.
— Порядок! Молодцы! — похвалил Новосельцев. — Боцман, распорядись, чтобы через три часа был сытный завтрак. После завтрака — всем спать. Нам, товарищи, предстоит следующей ночью, а может быть, и днем тяжелая работа.
Он прошел в свою каюту и устало опустился на койку. Его взгляд упал на фотографию Тайн, и ему сразу вспомнилось, что на обороте Таня что-то написала. Что же она написала? Новосельцев приподнял стекло и достал фотографию. На оборотной стороне ее было написано: «Витя, я люблю тебя, но будем помнить о войне. Твоя Таня».
«Любит! — грустно улыбнулся Новосельцев. И тотчас вспомнил ее фигурку на причале. — Как-то она там? Может, сейчас дерется врукопашную, отбиваясь от цепких рук гитлеровских солдат? А может, она уже лежит бездыханным трупом на холодных камнях…»
Новосельцев почувствовал себя в тесной каюте, как в клетке. Он выскочил из нее и побежал в моторный отсек, к ребятам, с которыми привык делить и радость, и горе, в обществе которых всегда находил душевный покой…
Утром, выйдя на палубу, Новосельцев обратил внимание на разгуливающих по берегу чаек. Море было бурное, неспокойное. По небу клубами густого дыма катились рваные облака. «Быть шторму», — решил Новосельцев, знающий старую морскую примету: «Чайка ходит по песку — моряку сулит тоску. Села чайка на воду — жди хорошую погоду».
После завтрака Новосельцев пошел в штаб доложить о готовности корабля.
Корягин усталым голосом отдавал распоряжения штабным работникам. За ночь черты его лица обострились, под запавшими глазами синели круги.
Увидев Новосельцева, Корягин вскочил и воскликнул:
— Жив? Ну, рассказывай! Что там случилось?
Несколько удивленный поведением командира, Новосельцев спокойно проговорил:
— Ремонт окончен. Катер готов к выполнению любого задания.
— Э, не то, — махнул рукой Корягин. — Не об этом спрашиваю. Ты же был на катере Крутова. Он сел на мель. Подойти к нему не удалось — сильный огонь. По радио передали, что Крутов убит, потом связь прервалась.