Весь день моряки отражали атаки гитлеровцев.
Под вечер, когда немцы прекратили бомбардировку мыса, Глушецкий поднял голову, посмотрел на Семененко:
— Ну, как?
— Оглох трохи, — пробасил Семененко, поднимаясь на колени.
Они оба были одеты в пехотное обмундирование, серое от пыли и пота. Такого же цвета были кирзовые сапоги. Посерели даже черные флотские фуражки.
— Пить хочется, — сказал Глушецкий.
Главстаршина взболтнул флягу.
— Пуста, — произнес он, сдвигая белесые, припудренные пылью брови.
Лейтенант вынул из кармана платок, вытер лицо, облизнул спекшиеся губы. Семененко протер рукавом свои серые, чуть навыкате глаза.
— Сейчас бы выкупаться, — вздохнул Глушецкий.
— Стемнеет — пойдем к берегу. А пока закурим, — проговорил Семененко и достал кисет.
Глушецкий закурил и выглянул из воронки. Дым рассеялся, и он увидел, как из окопов и многочисленных воронок стали вылезать матросы и солдаты. И вдруг в наступившей тишине раздался знакомый повелительный голос подполковника:
— Собирайся в последнюю контратаку! Надо подальше отогнать гадов! Вперед, друзья!
Глушецкий понял его замысел. Контратака должна отвлечь внимание противника от наблюдения за морем, помочь нашим кораблям подойти к берегу с меньшим риском.
«Но это будут, по всей видимости, последние корабли. Если я пойду в контратаку, то на корабль уже не попаду», — подумал лейтенант и вопросительно посмотрел на Семененко.
Главстаршина нехотя поднялся, сунул в карманы две гранаты.
— Треба так треба, — сказал он. — Нехай…
Глушецкий поднял с земли автомат и вещевой мешок.
— Последний бой на крымской земле, похоже. Может, и для нас последний, — сказал он. — Давай, Павло, попрощаемся на всякий случай.
Он хотел обнять Семененко, но тот отступил на шаг и глуховатым, но твердым голосом заявил:
— Неможно, товарищ лейтенант. То недобрая примета.
Глушецкий криво усмехнулся:
— А я и не знал, что ты суеверный.
— Обычай у моряков такой, — тоном оправдания сказал Семененко. — Вы же знаете. Прощаться, так в самый последний момент.
«Эх, Павло, — подумал Глушецкий. — Может быть, этот самый последний момент и наступил. Нам не на что больше надеяться».
Но вслух он не сказал того, о чем подумал, а только кивнул головой.
— Пошли к подполковнику.
Для контратаки собралось не менее тысячи человек. Среди них было много командиров. Подполковник распределил всех на группы, указал каждой направление, назначил командиров. Глушецкий не заметил ни одного знакомого командира из своей бригады. Это огорчило его, но не удивило. Бригада была сильно потрепана в июньских боях, фактически осталось одно управление бригады да несколько взводов.