Глушецкий встал и попросил разрешения идти.
— Да, вот еще что, — полковник нахмурил брови. — Мне сказали, что здесь живет ваша жена. Наведываться разрешаю, но не в ущерб службе. Понятно?
— Так точно.
— Моя жена с сыном тоже здесь, но я бываю дома раз в неделю. Не мирное время — понимать надо.
— Понимаю, товарищ полковник.
— Тем лучше. Можете идти.
Начальник политотдела полковник Яснов оказался полной противоположностью командиру бригады: заметное брюшко, на белом румяном лице под белесыми ресницами радостно удивленные глаза.
Когда Глушецкий вошел и представился, он подал ему руку, усадил и весело заговорил:
— Глаза и уши нашего командира бригады… А вы не совсем такой, каким я представлял себе. Я думал, что у вас более ухарский вид. Какое впечатление произвел на вас командир бригады? Не правда ли, свирепый на вид? На самом деле — он человек с доброй душой.
— Я знаю его еще по боям в Севастополе, — пояснил Глушецкий.
— А, значит, знаете! Тем лучше. А я еще построже Громова буду. Уж ежели прижму, так прижму, всех родственников вспомните.
Говоря это, он продолжал посмеиваться, и Глушецкий не понял — шутит начальник или говорит всерьез.
Около окна стоял старший лейтенант. Глушецкий заметил в его темных волосах седые пряди.
«Вероятно, это и есть мой заместитель по политической части», — догадался Глушецкий, пытаясь по внешности определить, что он за человек. У лейтенанта было смуглое, овальное лицо без морщин, широкие скулы, глаза спокойные. Если бы не седые пряди, ему можно было бы дать на вид лет двадцать пять — двадцать восемь, но седина старила его. Губы у него были свежие, припухлые, как у юноши, но около них пролегли две жесткие морщинки. Поношенная солдатская шинель висела на нем мешковато.
Начальник политотдела подозвал старшего лейтенанта и сказал:
— Знакомьтесь.
Старший лейтенант подал Глушецкому руку. Ладонь оказалась широкой и жесткой.
— Уральцев, — сказал он, добродушно улыбаясь. — Буду вашим заместителем по политической части.
— Очень приятно.
Уральцев взял лежавший на полу туго набитый вещевой мешок, вскинул его на спину и сказал:
— Пошли.
Несколько минут шли молча. Молчание нарушил Уральцев:
— Начальник говорил, что вы опытный разведчик. Давно в разведке работаете?
— С самого начала обороны Севастополя.
— Стало быть, севастопольской закваски?
Шел Уральцев вразвалку, не по-военному, говорил чуть запинаясь, и Глушецкий сделал вывод, что он не кадровый политработник.
— А я сталинградской закваски, — сказал Уральцев.
— Как же сюда попали? — удивился Глушецкий.
Уральцев усмехнулся и пожал плечами: