— Известно, как наш брат из части в часть попадает. Был ранен, из госпиталя в резерв попал, а из резерва сюда. В резерве не пришлось задержаться, на второй день получил назначение. И хорошо. Нигде такой скуки нет, как в резерве.
— Это верно, — согласился Глушецкий.
Уральцев сообщил, что он по профессии журналист.
— А почему вы не стали работать в военной газете? — поинтересовался Глушецкий.
— Так уж получилось. А вернее, решил сам повоевать, а не описывать воюющих.
— Когда грохочут пушки, молчат музы…
— Не совсем так, — возразил Уральцев. — Работа военного журналиста трудная и почетная. Дело в личной наклонности. Ваша профессия, слышал я, совсем не подходит для войны…
— Я был биологом.
— Вот то-то же…
Они весело переглянулись.
Глушецкий и Уральцев подошли к двухэтажному дому с высокой крышей. На чердаке этого дома располагались разведчики. Глушецкий занимал пустующую комнату на первом этаже.
Войдя в комнату, Глушецкий сказал:
— Вот наша штаб-квартира. Очень удобно: две кровати, письменный стол, совершенно чистые стены.
— Для фронтовика вполне уютное жилище, — согласился Уральцев, снимая шинель.
В комнате было тепло, и оба лейтенанта, продрогшие на сыром январском воздухе, с удовольствием отогрелись у печки. Заметив чайник, Уральцев прищелкнул языком:
— Чайком побалуемся. Люблю горячий и крепенький. Несколько дней теплоты не ощущал, все нутро захолодело.
— Могу предложить вина, — сказал Глушецкий.
— Спиртное не пью.
— А еще журналист, — укорил его Глушецкий.
— Предпочитаю чай. Однажды мне пришлось побывать в Башкирии. Башкиры пьют чай и приговаривают: чай не пьешь, силы не будет. У них научился за один присест по десять стаканов выпивать.
В комнату, не постучавшись, вошел Семененко. Увидев, что нижняя губа у главстаршины оттопырена вперед, что говорило о его недовольстве, Глушецкий спросил:
— Что случилось?
Покосившись на Уральцева, главстаршина с тоскливо-сердитыми нотками в голосе заговорил:
— Хиба ж то разведчики? Срамота! Прислали таких, — и он пренебрежительно махнул рукой. — У одного очки на носу. Да хиба ж разведчику положены очки! Другой глуховатый, третий куриной болезнью болен. Смех и горе! На что Гриднев спокоен, и тот от злости шипит, як гусак.
— Разберемся, — лейтенант озадаченно почесал подбородок. — Какой это военкомат таких людей в армию призвал? Перестарались.
Уральцев с любопытством разглядывал богатыря украинца.
— Давайте познакомимся, — сказал он, протягивая ему руку. — Уральцев, заместитель командира роты по политчасти.
Он в упор смотрел на него, сдавливая руку. Семененко глянул на него сверху вниз, понял, что тот испытывает его силу, и сам давнул так, что Уральцев крякнул: