Она бросилась в спальню. Я попыталась удержать ее.
— Нет, — она твердо отстранила мою руку. — Я ничего не боюсь. Я должна его видеть, обнять. Не беспокойся, я выдержу.
Она вошла в спальню, а я осталась в передней. Я ожидала услышать крики, рыдания, но ничего этого не было. Лишь прислушавшись, я различила тихий сдавленный плач.
Я чувствовала себя лишней. Надо было дать горю этой женщины излиться. Я начала внимательно осматривать переднюю, затем прихожую. Осмотр убедил меня в том, что дом не грабили, нет — в нем проводили обыск. Те, кто убил Бунчука, что-то искали. Из шкафчика была вынута вся посуда, из стоявшего за печью сундука — старая одежда. Видимо, искали даже в печных нишах — об этом говорил слой гари и пыли на полу. Что они искали — деньги? Золото?
— Таня, вы поможете мне? — Марина Борисовна во второй раз за этот день заставила меня вздрогнуть. Она стояла в дверях спальни, с распухшими от слез глазами, но прямая и решительная.
— Да, конечно! А что вы хотите делать?
— Снять с него эту ужасную рубашку, умыть, приготовить к погребению — все, что я еще могу сделать для него.
— Может быть, не надо? Ведь следует позвонить в милицию, они станут снимать отпечатки, и потом тело все равно будут вскрывать…
— Я знаю. Пусть потом делают что хотят, но сейчас я так его не оставлю. А отпечатков, думаю, здесь и без того полно.
Я не решилась ей возражать. Вдвоем мы разрезали и сняли с убитого пиджак и рубашку, Марина смыла кровь с лица и натянула чистую рубаху. На вымытом лице следы пыток еще сильнее бросались в глаза.
Закончив, мы обе вышли в переднюю. Пока мы занимались нашим скорбным делом, я обратила внимание, что в спальне искали еще тщательней, чем в других местах, — даже диван был распорот.
— Ну, теперь так, — с удивившей меня твердостью, даже жесткостью сказала Марина Борисовна. — Вы, Таня, посмотрите еще раз, что вас интересует, и уходите. Смеркается уже. Автобуса сегодня больше не будет, но, если выйти на трассу, можно машину остановить. Женщину всегда посадят. Я сколько раз так уезжала. Случаев нехороших у нас вроде не было, так что не бойтесь.
— А вы?
— Я пойду в правление, там телефон есть, позвоню, вызову милицию. Моя роль тут ясная, мне чего скрываться, а вам тут как бы делать нечего. Я о вас ничего говорить и не буду. Одна, мол, приехала. Вместе нас не видели, так что никто не подумает.
Как видно, она все успела продумать. Я с уважением взглянула на эту женщину, которая вчера показалась мне наивной и, если честно, недалекой.
— Марина Борисовна, вы, наверное, заметили, что в доме что-то искали. Вы не знаете, Геннадий Егорович хранил здесь деньги или какие-то ценности?