— О пропаганде контрреволюции я ничего не знаю и ничего не говорил. А свои взгляды на национальный вопрос он излагал и в разного рода публикациях, и в научных журналах, и даже в местной печати, отчасти они нашли отражение и в работе над саамским букварем.
— О букваре подробнее.
— Дай Бог памяти… в 1933 году Чертков при участии Осипова Якова и Матрехиной, оба саамы, написал на саамском языке букварь. Букварь был распространен среди саамского населения. Однако в 1935 году преподаватель Института народов Севера в Ленинграде Индюков, Федор Григорьевич, нашел в букваре записи, на его взгляд, носящие националистический характер.
— Может быть, не нашел, а вскрыл? Вскрыл! — подсказал следователь.
— Как вам угодно. По букварю был нанесен удар в печати…
— Кем?
— Все тем же Индюковым, Федором Григорьевичем, он обвинил составителей в национализме. И в Институте языка АН СССР и в Институте народов Севера начальство так перепугались, что учебники были изъяты и уничтожены.
— И как же вы, лично вы, относитесь к позиции Индюкова и начальства, как вы выразились?
— И начальственное умонастроение, и позиция Индюкова вызывают у меня чувство досады.
— Теперь следствию понятно, почему вы по-прежнему уклоняетесь от дачи показаний о своей контрреволюционной связи с Чертковым! — воскликнул Михайлов, словно история с букварем изобличала не только его создателей, но и не имевшего к этому букварю отношения Алдымова.
— Контрреволюционных связей у меня с Чертковым не было. Я был связан с Чертковым совместной работой по изучению саамов, по работе в Комитете нового алфавита, так же как с сотрудниками Института народов Севера, с коллегами по работе в Мурманском окружисполкоме.
— А вы допускаете, что они могли бы при известных обстоятельствах состоять и действовать в организации диверсионной и контрреволюционной?
— Да кто же мне дал право, без всяких к тому оснований, допускать столь серьезные обвинения.
— Мы даем вам такое право.
— Но я не могу им воспользоваться. Это равносильно праву на клевету.
— А вот я допускаю, что вы просто не хотите, вернее, боитесь выдать ваших сообщников.
— Сообщники? В чем? Да, мы оба участвовали в составлении саамского букваря. Так и в этой работе у нас были разные подходы к решению коренного вопроса, какой диалект и какой алфавит брать в основу языка для букваря. Здесь мы стоим с Чертковым в разных позициях.
— Предупреждаю вас, что Чертков рассказал как о своей, так и о вашей контрреволюционной деятельности.
— Что он мог рассказать о моей контрреволюционной деятельности, если я ее не вел.