— Я готов, товарищ Фрунзе.
— Прекрасно. Товарищ Чeпаев, будущий командир бригады, будет здесь с минуты на минуту.
— Чeпаев? — изумился Митя. — Тот самый, который…
— Да-да, тот самый, который… Хотя надо сказать, что слава товарища Чeпаева все же несколько преувеличена. В связи с этим я и вызвал вас к себе.
Фурман, подавив внутреннее волнение, обратился в слух.
— Видите ли, Дмитрий Андреевич, товарищ Чeпаев в последнее время несколько… хм… оторвался от действительности. Он слишком уверен в том, что его рабоче-крестьянское происхождение — залог его победы и успеха в боях. Не любит военспецов, перешедших на сторону советской власти, не любит интеллигенции, вообще подвержен множеству предрассудков. Ваш предшественник, товарищ Ёжиков, не раз указывал Василию Ивановичу на недопустимость такого поведения. Красному командиру недостойно быть таким ограниченным, понимаете?
Митя истово кивал.
— Так вот, у меня к вам просьба — начните работу именно с товарища Чепаева. Вы же на филолога учились? Привейте товарищу Чeпаеву любовь к слову, к искусству, к знаниям. Покажите, что жизнь — это не только конная атака. Возьмите его в духовный плен. Вы меня понимаете?
— Так точно, товарищ Фрунзе.
— Вот и отлично. И еще. Есть у Василия Ивановича странность одна — не расстается он с одной безделушкой, талисманом в виде льва. Он уверен, что именно этот талисман приносит ему победу. Надо как-то его от этой поповщины отучать. Как только представится удобный случай — заберите у него эту вещь. Заберите и припрячьте. Конечно, он сначала нервничать будет, но потом… ну, вы понимаете.
— Так точно.
В дверь постучали, появился секретарь:
— Товарищ Фрунзе, там Чeпаев. Запускать?
Фрунзе лукаво посмотрел на Митю и громко сказал:
— Запускайте.
Дзержинский
Яков Петерс, заместитель председателя Всероссийской чрезвычайной комиссии, вошел в кабинет Феликса Эдмундовича без стука.
— Что у тебя? — спросил Дзержинский, не отрываясь от вороха бумаг.
— Пришла первая шифровка от Белого.
— Внедрился уже, значит?
— Так точно.
— Читай.
Петерс достал из папки шифровку и прочел:
— «Сижу на вокзале. Народу много. Бога нет».
— Чего?
Петерс повторил.
— Что это за галиматья?
— Кодовые фразы.
— А на нормальный язык перевести?
— Э… Внедрился, подозрения не вызываю, объект пока не найден.
— Как мне эта конспирация надоела, Петерс. 15 следующий раз давай без усложнений.
— Есть.
— И эти «есть» брось, не на людях. Как думаешь, справится Белый с заданием?
— Он заинтересован, Феликс.
— Кровно заинтересован?
— Материально.
Дзержинский поморщился.
— Плохо это. Заинтересованность должна быть кровной. Материальное — это пыль, прах. Как там у Некрасова? «Умрешь не даром: дело прочно…»