ПРОЛОГ
3-5 марта 1919 года
Часов в шесть утра сквозь храп напарника и назойливую дробь капели Богдан услышал посторонний звук. Было слышно, как лениво переступает по раскисшему снегу лошадь, как шуршат полозья и брякает под дугой одинокий бубенец.
— Стой, стрелять буду! — Богдан передернул затвор.
От резкого сухого звука дядь-Сила всхрапнул и проснулся:
— Ты чего, Тюньша?
— Богдан я. Сани едут.
Дядь-Сила прислушался.
Возница или спал, или был глухим, а может пьяным, потому что лошадь не остановилась. Сани все так же скрипели.
Подслеповато вглядевшись в дымку раннего мартовского утра, старый красноармеец ткнул пальцем во что-то невидимое:
— Вот она! Сейчас в лог спускаться начнет.
— Кто «она»?
— Лизка, лошадь. Она вчера с обозом в Новодевичье ушла. Вот умная тварь! Она же по этой дороге всю жизнь ходит. Мы с тобой где стоим?
— На кладбище, — Богдан поежился.
— Вот именно. А Лизка покойников сюда без малого десять лет таскает.
— А где обоз?
Дядь-Сила задумался. Продотряд из десяти подвод и семерых бойцов под командованием товарища Рогова ушел в Новодевичье вчера днем. Назад их нужно было ждать не раньше, чем через трое суток. Но как могла отбиться от обоза самая старая и слабая лошадь?
Лизка с жалобным ржанием под тяжестью розвальней шла по склону лога.
— Надо бы, Тюньша, глянуть, чего такое в санях, — сказал дядь-Сила. — Вдруг бомба?
— Богдан я! И нельзя самовольно пост оставлять.
— Так ты и не оставляй. Я фонарь возьму да схожу, а ты смотри в оба.
Сила запалил «летучую мышь», установил стеклянный колпак и, хлюпая по мокрому снегу дырявыми сапогами, отправился посмотреть, с чем прибыла Лизка.
Сначала было тихо. Потом послышался истошный крик дядь-Силы. Богдан не стал разбираться, что случилось, и пальнул в воздух.
Патруль подоспел через десять минут. Двое верховых и трое пеших спустились в лог, помогли Силе вытащить лошадь и сани наверх.
В санях лежало восемь трупов.
У каждого был вспорот живот и выпущены кишки, а вместо потрохов виднелась кровавая каша — в животы и в раскрытые рты продармейцев кто-то глумливо насыпал зерна. Ко лбу товарища Рогова была прибита записка: «Типерича вы нажрались».
Богдана вырвало. Он уже насмотрелся мертвых тел, но такое видел впервые. Лица мертвецов искажала адская мука — видимо, потрошили их заживо.
— Отродье кулацкое, — процедил Гринберг, командир патруля. — Ну, ничего, отольется им. Все отольется.
Едва рассвело, в Сенгилее собрали новый отряд в сотню бойцов под командованием краскома Павлова. Начальник ЧК Казимиров с подчиненным отправились с отрядом, чтобы провести следствие и выявить зачинщиков бунта.