— Кто велел?
— Начальник штаба, вестимо.
— Прямо так и велел — перегнать автомобиль среди ночи?
— Мне-то он ничего не говорил. Просто пришел ночью человек, сказал — донесение из Уральска принес, а у самого мандата нету. Я его, конечно, к начальству. Начальство его выслушало и убежало куда-то. Потом приехал на автомобиле другой человек и тоже, говорит, донесение. Но у него мандат был, хоть и старый, Тверитинов фамилия. Начальство вернулось, повело Тверитинова к Чепаю, потом возвращается и говорит: «Срочно вернуть автомобиль в Сломихинскую и ждать там до особого распоряжения».
Полковник непонимающе посмотрел на Белоножкина.
— Подхорунжий, вы хоть что-то поняли?
— Ни слова, господин полковник. Достать инструменты?
— Нет! — заорал Деревянко. — Я правду говорю! Так и было!
Бородину не требовались инструменты, чтобы проверить искренность красноармейца, тот явно говорил правду и готов был говорить еще. Но какой смысл в этом ночном рейсе?
— Ни пакета, ни устного поручения не было?
— Нет, ничего.
— Ничего глупее не слышал. Хорошо, допустим, ваш начальник идиот. Можешь ты сказать, сколько сейчас бойцов в гарнизоне?
— С точностью до человека не скажу, но тысячи четыре точно.
— Конников?
— Две тысячи лошадей, фуражу едва хватает.
— Добро. На карте можешь дислокацию показать?
— Могу.
— Хорошо. Подхорунжий, снимите его и запишите все показания.
— А с этим что? — спросил Белоножкин, показывая на Колокольникова.
Полковник спросил у Деревянко:
— Как вы думаете, Денис Дмитриевич, что делать с вашим товарищем? Сами понимаете, он для нас ресурс бесполезный.
В глазах Деревянко стояли слезы. Он все рассказал, чтобы их не мучили и не убивали. Колокольникову что, он молодой дурак. Думает, если ему полноги оттяпают или глаз выколют, сразу героем станет. Того не понимает, что, когда тебя режут, все разболтаешь, даже какого цвета рейтузы мама носит. И что, получается, все это было зря, все равно в итоге лютую смерть принимать?
Бородин прочел эту тоску в глазах солдата и сказал:
— Хорошо, решим этот вопрос утром. Возможно, если вы и дальше будете сотрудничать, мы сохраним жизнь вашему другу.
Белоножкин увел Деревянко изучать карты, а полковник остался.
— Вы еще здесь, Колокольников Роман Игнатьевич, одна тысяча восемьсот девяносто пятого года? — спросил он. — Не бойтесь, я не буду вас истязать, я хотел поговорить. Знаете, иногда полезно свои соображения высказывать противной стороне, особенно если та ответить не может.
Полковник надел китель и стал застегиваться.
— То, что рассказал этот ваш Деревянко, — крайне занимательно и глупо. Я хочу понять: почему мы, кадровые офицеры, прошедшие войну, побеждавшие немцев и австрийцев с их военным умением и мощью, пасуем перед вашим братом? Мне точно известно, что процент дезертиров в вашей армии куда выше, чем у нас. У вас идейных и фанатиков ровно столько же, сколько у нас. Вы тупее и беднее нас. Но почему вы побеждаете? Не отвечайте, это риторический вопрос. Прежде чем убить вас, я хочу сказать, что уверен в победе вашей чумазой орды. Она не за горами, но завтрашнее сражение выиграем мы.