Мужик, одетый так бедно, что Богдану захотелось плакать, стоял посреди степи и целился в Перетрусова из какой-то палки.
— Ты чего, дядя? — удивился Богдан.
— Стой, стрелять буду!
— Так у тебя же палка в руках, дурила!
— Раз в год и палка стреляет, а ты стой, где стоишь. Чего надо?!
— Мне чего надо?! Да я тебя сейчас!
— Стой, где стоишь, стрелять буду!
Мужик явно рехнулся. Богдан неспешно подъехал к нему.
— Бдыщь! Бдыщь! — несколько раз крикнул мужик, бросил палку и припустил прочь.
— Стой, дурила! Стой!
Богдан легко догнал бродягу и ухватил его за шею, тощую, как у куренка.
— Стой, говорю, не обижу!
Мужик послушно остановился.
— Куда идешь? — спросил Богдан и протянул бродяге спертый в лазарете ржаной сухарь.
Бродяга вгрызся в сухарь, будто ничего слаще в жизни не видел, и принялся мусолить.
— Идешь куда, спрашиваю? — прикрикнул Богдан.
— К Ленину иду, жаловаться.
— Чего? — округлил глаза бандит.
— К Ленину иду, жаловаться, — повторил сумасшедший. — Пускай мне новое хозяйство выдаст. И жену. И сына. Жаловаться иду, говорю.
— Ну, иди, иди, — согласился Богдан и слегка пришпорил кобылу.
Через минуту сзади опять раздалось:
— Стой, стрелять буду!
— Вот настырный, — усмехнулся Богдан.
— Стой! Бдыщь! Стрелять буду! Бдыщь!
Богдан оглянулся через плечо. Мужик бежал, ковыляя, умудряясь стрелять на ходу одной рукой, другой держа во рту сухарь.
— Бдыщь! Падай, ты убит! Падай! Дальше я поеду!
Богдан остановил лошадь. Как ни странно, а этот мужик вполне мог пригодиться.
— Падай! Падай! Бдыщь!
Богдан спрыгнул с лошади.
Мужичонка, пока догнал его, весь выдохся, дышал с присвистом, и слов, которые он говорил, было почти не разобрать.
— Вот что, мужик, — сказал ему Богдан. — Я как раз в Москву сейчас. Садись, подвезу до Ленина.
С этими словами он взгромоздил мужика вместо себя на лошадь, словно ребенка маленького. Сумасшедший сразу без сил повалился на куль с «Чепаевым», и тот снова замычал.
— Спокойно, Василий Иванович, — сказал Богдан. — Кремль уже близко.
На горизонте показались крыши старых амбаров.
Голова Богдана буквально раскалывалась. Оттого ли, что не было больше Петуха, или от извести, но ломота в висках настолько измучила, что впору было сдаться белым и рассказать им, что он в последние несколько месяцев творил с их братом.
Впрочем, и рассказывать не придется. Богдан имени своего не скрывал и всем охотно его сообщал.
Ничего. Ждать осталось немного — только ночь продержаться.
Казаки
За день казаки захватили несколько подвод, два патруля и трех дезертиров. Все говорили одно и то же: Чепай послал большевиков подальше и собирается идти на Украину. Полковника Бородина эта новость ничуть не удивила.