— Вам, может будет, лучше, мисс Салли, если я поеду с вами? — предложила Анна.
— Конечно, мне было бы легче, но нет. Я должна сделать все сама — привезти Су Ли и ее брата и мистера Торнтона. Ну, Джозеф, еще раз — что я должна сделать?
Пять минут спустя автомобиль уже катился вниз с холма, и горячий ветер пустыни дул в лицо. Она запела и почти сразу осеклась: сухой песок забивал рот. Да, откровенно говоря, ей было не до пения — ее била нервная дрожь. Салли поерзала на сиденье, но удобной позы так и не нашла. Что подумает мистер Филип Торнтон о двадцатилетней девушке, с трудом умеющей читать и писать? Она попробовала представить выражение его лица, когда он поймет, как мало она знает. Мистер Уоринг не сказал, сколько ему лет, сообщил лишь, что он из Бостона. Упоминания этого магического названия оказалось достаточно. «Договоритесь с ним», — выпалила она.
Через несколько часов, когда уже начало смеркаться, Салли въехала в город. Она припарковалась перед «Эмпориумом», сняла ужасные очки и широкополую шляпу, отряхнула пыль с одежды. Пригладив волосы, Салли перешла улицу и оказалась перед китайской прачечной. Су Ли и Чу уже ждали ее, у их ног лежали четыре аккуратно перевязанных узелка. Оба уважительно поклонились, сложив перед собой руки. Салли улыбнулась.
— Мы поедем, как только я захвачу мистера Торнтона. Надеюсь, вам не будет страшно ехать в темноте. Буду честной, это моя первая ночная поездка. Вообще-то, свет есть, — торопливо добавила она. — Сегодня первый день моей шоферской карьеры. Надеюсь, в будущем буду ездить лучше. Вы не боитесь? — Брат и сестра покачали головами.
— Вот и хорошо. Положите вещи в машину. Я схожу в отель за мистером Торнтоном и скоро вернусь. Поедем через несколько минут.
* * *
Он был молод. Кроме того, высок, даже очень высок, одет в безукоризненный темный костюм с белой рубашкой и галстуком. Худощавое лицо, четко прочерченные брови под копной густых вьющихся волос, спадающих сзади на воротник. Она сразу же определила, что волосы плохо слушаются хозяина. Тем не менее не они, а темные глаза и молодость больше всего изумили Салли, которая даже чуть было не споткнулась. Он улыбнулся. Зубы его оказались белее жемчуга, купленного ею для матери. Она почувствовала благоговейный трепет перед этим юношей с непослушными волосами и ангельской улыбкой. Он пугал ее. Ему предстояло работать на нее, значит, она должна платить ему. Это у нее деньги, это у нее сила и контроль. Разве не так говорил ей мистер Уоринг?
— Я Салли Коулмэн. Вы, должно быть, мистер Торнтон? Надеюсь, я не заставила вас ждать? — Слова выпрыгивали сами по себе, но она не слышала их.