— Ничего подобного. Я ему плачу, так что пусть он подойдет ко мне. Ну пошли, Саймон, пора прощаться. — По ее щекам покатились слезы. Неизвестно откуда в руке оказался носовой платок. Саймон, опять Саймон.
— Не утирай слез, пока не пройдешь мимо гроба, мама. И не сморкайся. — Он взял ее под руку.
Стоя над гробом с желтой розой в руке, Салли тяжело вздохнула, молча помолилась и подняла голову. Две крепкие руки поддержали ее, когда она слегка оступилась, отходя, и Салли мгновенно поняла, что это не сыновья и не муж.
— Извините, — пробормотала она.
— Ничего, все в порядке. Трудное время для вас, как и для всех нас. Рад, что имею честь познакомиться с вами. Позвольте представиться, Дэвин Роллинз. Племянник Элвина. Беру себе его практику. Когда у вас будет время, с удовольствием обсудим, миссис Торнтон, состояние ваших дел. Вам уже лучше?
— Да. Спасибо. — Салли сняла шляпку с траурной вуалью. Одного беглого взгляда на Дэвина Роллинза хватило ей, чтобы отметить его невероятный рост — да он выше ее сыновей! — и атлетическое сложение. Одет безукоризненно, даже туфли — это в такой-то пыли! — сияют. Густые темные волосы слегка вьются над высоким лбом. Глаза — серые, мягкие. Длинные, почти до неприличия, ресницы, резкие черты лица, теплая улыбка. В этот миг ее сердце колотилось: Салли Торнтон влюбилась. Это судьба — пронеслось у нее в голове. Сердце уже стучало вовсю, и она позволила сыну отвести ее подальше от могилы. Ее так и тянуло оглянуться и посмотреть на свою судьбу еще раз, но пальцы Саймона крепко сжимали запястье, и она побоялась, что может споткнуться и грохнуться у всех на виду.
— Ты точно не хочешь задержаться на ланч, Салли? — спросил Филип, когда они вышли к стоянке.
— Совершенно. У меня нет сегодня сил, чтобы вести ничего не значащие разговоры об Элвине и его жизни. Если ты считаешь, что это черствость, мне очень жаль. Если хочешь, то можешь пойти без меня.
— Эш?
— Конечно, папа. Мне нравился мистер Уоринг.
— Саймон?
— Я останусь с мамой.
— Было бы хорошо, сын, если бы ты проявил уважение к памяти человека, служившего нашей семье много лет, — заметил Филип.
— Свое уважение я проявил, придя на кладбище, папа. Делать это дважды нет необходимости. Я останусь с мамой.
Эш угрюмо посмотрел на брата и уже собрался отпустить в его адрес какое-нибудь язвительное замечание, но взгляд его наткнулся на недовольное лицо матери. За годы своей жизни он не раз видел подобное выражение, когда становился в каком-то деле на сторону отца. Эш снова подумал о том, насколько его ненависть к брату очевидна… Он попытался улыбнуться, но было уже поздно. Конечно, его мать поняла чувства старшего сына.