В семидесятом году, поверяя листу бумаги раздумья о достоинстве, чести, о том, как страшно и подло испытывать чувство, что ты никому не должен, Андрей, писал, что того супермена он "… раскусил. Очень слабый человек. То есть до такой степени, что продает себя. Это крайняя степень униженности".
Предложив мне стать его единомышленником в создании "Андрея Рублева", Тарковский так потом и относился к своему "консультанту по материальной культуре". Советовался не только по поводу икон, но и при подборе актеров, выборе натуры. Часто наши мнения совпадали, иногда нет, и я пытался переубедить режиссера: так, скомороха, сыгранного Роланом Быковым, и теперь не считаю удачей картины. К счастью, в представлении об исполнителе роли Рублева расхождений не было.
Знает ли сегодняшний зритель этого фильма, какой ажиотаж среди актерской братии вызвал слух о предстоящем фильме уже прославившегося "Ивановым детством" Тарковского? Какие только имена ни назывались. Говорили то об одном, то о другом, и тоже невероятно талантливом актере. Пробы в гриме и пробы без грима, новые звонки в театры и на студии, сотни фотографий анфас и в профиль. Что же мешало окончательному решению? Популярность, узнаваемость "звезд" экрана и столичной сцены. Андрей не раз говорил мне: "Вот бы такого, чтоб и зрители совсем не знали, и в самую точку попасть".
Однажды он вызвал меня в режиссерскую комнату и веером разложил на столе фотографии. Я заметил, что глаз у Андрея горит, и значит, это не просто очередная проба сто первого претендента. Смотрю на фотографии и вижу: лицо абсолютно незнакомое, но такое "рублевское", хотя, как известно, изображений великого мастера мы не имеем.
"Да, удивительно похож. Но из Свердловска. Не знаю, что он за актер, все-таки провинция",— Андрей колебался. Но я-то совсем иначе относился к провинции. Исходив-изъездив русскую глубинку вдоль и поперек, сколько ярчайших, самобытнейших талантов повстречал! Поэтому поспешил развеять режиссерские сомнения: "Ты же умеешь работать с актерами, а лицо, фактура потрясающие".
Познакомившись с Анатолием Солоницыным, я при первой же встрече почувствовал, что это та тончайшая, очень ранимая натура, которой только и дано осилить неподъемный груз роли Рублева. Толю утвердили, и режиссер тут же дал ему задание: три месяца не разговаривать. Дело в том, что съемки начинались с финальной новеллы "Колокол", в которой Андрей Рублев должен был заговорить после принятого им обета молчания. Столь точное следование биографии экранного героя казалось мне чересчур суровым испытанием для нашего товарища, и я рискнул его оспорить: разве без этого не обойтись? Тарковский возразил: " Что ты! Представляешь, какой у него будет голос после этих трех месяцев немоты?!" Высокое, философское в его фильмах всегда вырастает из четко выверенной конкретики. Так было и на этот раз.