— Да, что ты! Они прелесть! Я уже их хочу. Давай, иди же!
Она еще раз отворачивается и тянет через голову свитерок, который так ей идет, очерчивая контуры ее груди. Свитерок сложен, она передо мной только в трусиках и бюстике. Ладная, стройная, живая. Подвигается, поворачивается спиной и просит.
— Помоги, расстегни.
Я, цепляясь дрожащими, мокрыми пальцами, и все никак не могу расцепить эту чертову застежку. Она стоит спиной, ждет. Наконец я с ней справляюсь и Катька, так же как я, наклоняется, подхватывая руками, отвисающие нежные груди и уже не складывая, бросает бюстик.
— Нет, нет! Так не честно! Ко мне! Подойди ко мне ближе. Я тоже хочу твои груди потрогать.
Она так и не подходит, не оборачивается, а быстро согнувшись, сбрасывает трусики и лезет прямо на меня. У меня прекрасное настроение и я, желая над ней подшутить, говорю серьезно, так.
— Куда ты? Куда ты прешься?
Катька замирает и смотрит недоуменно на меня, перебросив через край ванной одну ногу.
— Нет. — Говорю, прикалываясь. — Куда ты, с грязными ногами?
Она так и замирает, не понимая, серьезно я или в шутку. Смотрит на меня, не понимая и явно обескураженная, моими репликами. А я, желая ее еще подначить, говорю ей.
— А писать? Кто будет писать? Что? Прямо в ванной будешь?
Она что-то в ответ бурчит, а потом убирает ногу и, повернувшись ко мне лицом, садится на стульчик унитаза и легонько журчит. Я от всего этого ели сдерживаюсь, и уже не могу, срываюсь, взрываюсь смехом.
— Ха, ха, ха!!!
— Ах ты, проказница! — Понимает она. — Ах ты, нахалка! Заставила меня писать, и ноги мыть! Между прочим, они у меня чистые. На, понюхай!
Я еще сильнее заливаюсь! Смотрю на нее, и мне становится ее жалко.
— Ладно, поросенок не мытый, лезь ко мне! Да не так резко! Всю воду мне расплескаешь!
Села напротив. Я не могу от нее глаз отвести.
— Катька! Какая же ты красивая!
А она все еще, то ли шутя, то ли в серьез.
— Сама такая! На себя посмотри!
И мы с ней, весело, смеясь, начинаем брызгаться, а потом отмокать, наслаждаясь ощущениями обволакивающей горячей неги и присутствия наших близких, обнаженных тел.
Первые секунды мы мостимся, располагаемся. Ищем положения тел такое, что бы оставить другой больше места. Потом, найдя такие позы, откидываемся по разные стороны и погружаем тела в горячую, словно очистительную от всех напастей и неприятностей воду. Катька закрыла глаза и лежит рядом. Я вижу ее сквозь воду, вижу ее тело. Рукой дотрагиваюсь до ее ноги и чувствую, что она все еще в напряжении. Рукой приятно ощущаю ее оголенность и беззащитность. Смотрю во все глаза на ее выступающую из воды торчащую и такую, уже вовсе не маленькую грудь. Вижу, как она распласталась, обмякла, но все равно торчит темными, похожими на маленькие, крошечные наперсточки, сосками. По ним вижу, что она все еще возбуждена. Я и сама ощущаю что-то в этом совместном купании сексуальное и необычное. Но, что? Пока сама не знаю. Смотрю на ее лицо, которое замерло, откинулось и спокойное. Вижу ее такие красивые и мохнатые, густые ресницы, которые прикрыли глаза и слегка подрагивают. Что? Она подсматривает?